Базалетский бой (Великий Моурави - 5)

Уже ночь, как путник, нашедший золотые монеты, торопливо собирала звезды в невидимый кисет, отчего быстро светлело небо. Так почудилось Зурабу; он зевнул, растянулся на медвежьей шкуре, положил около себя меч и прикрыл глаза.

Мсахури, старательно осмотрев покои, примыкавшие к опочивальне, позвал слугу, который опустился у порога. Старший дружинник сменил у всех дверей стражу. "Не у друзей гостим", - постоянно повторял он арагвинцам и приказывал не прикрывать век, как бы глаза ни устали вглядываться в темноту.

Это не было хмурое утро, хотя и на солнечное оно не походило. Утро как утро, но Шадиман проснулся в самом радужном настроении. Хвала его серебряному терпению! Вот и ханы двинулись из замкнутого круга. Спасибо туркам - помогли. Какой непростительный промах Саакадзе в игре в "сто забот"!

Обыкновенное было утро, но почему-то Шадиман заметался по опочивальне и тут же почти упал на мутаки. Он ждал, когда влетевший, как стрела, чубукчи обретет дар речи. Но чубукчи замер с выпученными глазами и открытым ртом, тщетно пытаясь разомкнуть челюсти.

Наконец Шадиману надоело созерцать истукана.

- Начнешь разговор или прикажешь шашкой выбить из твоего фаянсового горла нужную речь?

- Го...го...с...по... све...е...тлы... кня...я...я..,

- Даю тебе минуту на поимку сбежавшего голоса, - Шадиман зачем-то перевернул песочные часы: "Странный песок! На глаза рыб похож". - Молчишь? Шадиман схватился за шашку.

- Го...го...лос... ту...у...т ни...ни... при...и...чем, - выдавил чубукчи; и вдруг, словно из горла каменного аиста, вырвался фонтан если не воды, то слов. Захлебываясь, задыхаясь, давясь собственным языком, он визгливо выкрикнул: - Все, все завалено! Хода нет!

- Какого хода? Да начнешь ты разговор?! - и Шадиман хватил чубукчи по спине ножнами.

- Под...зе...ем...ны...ый... хо...о...д у Га...а...а...нджи...ин...ски...их во...о...о...рот...

Шадиман изумленно взирал на чубукчи. "Змеиный" князь и представить не мог, что подземный ход, прорытый марабдинцами и так тщательно охраняемый стражей, разрушен "барсами" Ростомом и Арчилом-"верный глаз" еще до переселения Саакадзе в замок Бенари.

Этот подземный ход имел исключительное военное значение, ибо соединял через Волчью лощину и непроходимый Телетский лес подступы к Тбилиси и Марабде. И вот рухнула надежда на спасительный выход из безнадежного положения. И, точно не в силах осознать случившееся, Шадиман воскликнул:

- Повтори, безмозглый чурбан, что завалено?!

- Под...земный ход! - вновь обретя дар речи, завопил чубукчи. - Там даже палке не пролезть! Пробовали копать. Три аршина откопали, дальше нельзя. Где стены? Где потолок? Камни, железо, балки - все в одну кучу смешалось... - Чубукчи вдруг осекся: уж не лишился ли князь ума? Глаза восторженно блестят и словно кому-то он посылает воздушный поцелуй!

"Да будет свидетелем мне резвый сатана! - мысленно воскликнул Шадиман. - Я восхищен! Неповторимый ход в игре "сто забот".

- Смешалось? - неожиданно ударил Шадиман рукой по столику, сбивая вазу с фруктами. "Странные плоды! На тюрбаны ханов похожи". - Глупый козел! Смешали балки, железо, камни ловкие саакадзевцы, а тупые шадимановцы день и ночь перед кучей... копьями сверкали.

Сам удивляясь своей прыткости, Шадиман, не соблюдая правил царского замка, ворвался к Хосро:

- Царевич! Надо менять ход. Саакадзе снял с доски всех коней! Игра пока за ним!

И Хосро, предчувствуя необычайное, также без всяких правил, опустился на тахту. Беспокойный взгляд его соскальзывал с хрустального кальяна на шахматную доску, раскрытую перед ним и полную тайн, потом на возбужденного Шадимана. Только что Гассан рассказал ему сон, будто Хосро хотел вскочить на коня белоснежной масти. Конь фыркнул и сбросил его прямо в дорожную пыль. Но с неба слетел Габриэл, держа под уздцы золотистого жеребца. "Не подвергай себя опасности, - поучительно сказал ангел. - О Хосро-мирза! Зачем тебе траурная лошадь, когда твой удел скакать на царском коне? О Хосро-мирза, выбирай дорогу, не взрыхленную шайтаном, а застеленную бархатом. О Хосро..."

- Мирза, - живо подхватил Шадиман, - нам предстоит испытание, если... если не найдем выхода.

Нельзя сказать, чтобы завязавшаяся беседа была веселой, но казалось конца ей не будет. Оба собеседника не знали, как закончить разговор и как разойтись или как остаться.

Выручил Иса-хан. Он вошел, давясь от смеха: "О, он узнает остроумие Непобедимого! Это веселые шайтаны "барсы", ибо только они способны заставить княжеских дружинников охранять котел с пилавом для жен одряхлевшего дэви. Аллах видит, хищникам сейчас незачем тревожиться: помощь турок подоспеет как раз вовремя..."

Давно Метехи не переживал такого волнения. Даже царь Симон вышел из блаженного состояния и без устали гонял в покои Шадимана молодых князей.

Два дня совещались ханы и князья. Андукапар злобствовал, грозно сдвигал брови, похожие на колючие щеточки, доказывал, предупреждал: "С Саакадзе нельзя медлить!.."

Зураб почти не говорил, напряженно обдумывал что-то: "Неужели он не всему выучился у Саакадзе?", потом ворвался в разговор, как волк в овчарню.