Баженов

В. Баженов остался нетронутым. На сей раз ему повезло. Государыня сочла, что архитектор был слишком мелкой пешкой в этой игре, что он оказался игрушкой в руках масонов-заговорщиков, за что в достаточной степени и поплатился. Что же касается известного книгоиздателя и литератора Новикова, то императрица решила серьезно отомстить ему и тем самым устрашить других масонов. Формальных оснований для этого было достаточно. Имелись в том числе и дополнительные секретные донесения о сомнительных целях берлинских масонов, с коими поддерживались связи, о подозрительной переписке с зарубежными «мастерами» и т. п.

Кое-какие сведения и факты, представленные Новикову во время следствия, действительно были для него новостью. И если это каким-то образом затрагивало интересы отечества и роняло тень на его гражданскую честь, то издатель искренне каялся и не менее искренне заявлял о том, что был в неведении и никогда не помышлял о том, что его действия и причастность к масонству могут быть направлены супротив государства.

Решение императрицы — проучить масонов — было непреклонным. 1 августа 1792 года она подписала указ, в коем говорилось: «…И хотя поручик Новиков не признается в том, чтобы противу правительства он и сообщники его какое злое имели намерение, но следующие обстоятельства обнаруживают их явными и вредными государственными преступниками».

Екатерина в указе отмечала, что масоны «делали тайные сборища, имели в оных храмы, престолы, жертвенники; ужасные совершались там клятвы… которыми обязывались и обманщики и обманутые вечною верностию и повиновением ордену Злато-розового креста, с тем чтобы никому не открывать тайны ордена, и если бы правительство стало сего требовать, то, храня оную, претерпевать мучения и казни». В документе масонов обвиняли в том, что «дерзнули они подчинить себя герцогу Брауншвейгскому, отдав себя в его покровительство и зависимость», что «имели они тайную переписку с принцем Гессен-Кассельским и с прусским министром Вельнером изобретенными ими шифрами и в такое еще время, когда берлинский двор оказывал нам в полной мере свое недоброхотство». В числе прочих провинностей указывалось и на то, что масоны практикуют обряды и ритуалы, «вне святой нашей церкви непозволительные…».

Словом, приписывая Новикову все масонские грехи, которые, возможно, и были, но в коих повинен был не столько книгоиздатель, а сколько его ловкие орденские руководители, императрица повелела в указе «запереть его на пятнадцать лет в Шлиссельбургскую крепость».

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

…Принимая заказы от вельмож и толстосумов, он также сознавал, что строит дворцы, усадьбы, мавзолеи не для них, а для возвеличения своей родины и русского искусства. Вот почему эти несравненные создания до сих пор стоят перед нами как красноречивые свидетели творческой и культурной мощи русского народа…

Игорь Грабарь

СНОВА В ПЕТЕРБУРГЕ

Работать приходилось много. Архитектор следил за ходом большого строительства в Гатчине, осуществлял проекты внутренней отделки торжественных залов старого гатчинского дворца, проектировал новое грандиозное здание с манежем и придворным театром, составлял проекты других будущих сооружений, в частности, здания комендатуры, конюшен, мостов и павильонов для гатчинского парка. Не все, правда, было осуществлено на практике, ибо Павел потом охладел к реконструкции Гатчины, да и средств не хватало. Кроме гатчинских и павловских построек, Баженов работал также над проектами церкви — «Намереваемой Лейб-гвардии Семеновскому полку», Инвалидного дома и церкви Иоанна Предтечи, сооружение которых планировалось на Каменном острове, проектировал Михайловский (Инженерный) замок, мастерские для Главного адмиралтейства и каменный корабельный сарай. Есть в литературе свидетельства и о том, что Баженов участвовал в постройках гауптвахты и башни у Петербургских ворот в Кронштадте, манежа возле Смольного и отдельных сооружений для Аракчеевских казарм, в создании каланчи нового Адмиралтейства, Литовского замка и т. д. Выполнял зодчий в этот период и отдельные частные заказы, проектировал усадебные дворцы.