Бэби, я твой

Она по-прежнему не обращала на него внимания, расхаживая по комнате и останавливаясь лишь ради того, чтобы побарабанить пальцами по подоконнику, посмотреть, надув пухлые губки, на утренний дождь, пройти в угол к креслу, потом к ванной и обратно. Бобби наблюдал за ней, чувствуя, как его напряжение растет. Он чувствовал себя слабым, что смущало его, но все же хотел ее. Хуже того, он жаждал ее одобрения, а это раздражало Бобби больше всего. Да к черту все желания! Он слишком хорошо понимал: ничего он не получит от нее, стоит лишь поглядеть на рыжие волосы, вставшие дыбом от злости.

Ей плевать на его извинения, и Бобби тоже начал заводиться.

– Да черт побери, Кейли! – взорвался он наконец, когда она завершила очередной круг. – У меня было сотрясение мозга. Я ведь не тебя одну забыл, я все забыл!

На этот раз она хотя бы обратила внимание на Бобби. Сверкнув глазами и сжав губы, Кейли повернулась к нему лицом.

– Нет! – резко бросила она. Он ошарашенно заморгал.

– Чего нет?

– Никакого сотрясения мозга у тебя нет.

– Ну да?

Кейли говорила воинственным тоном, и Бобби вряд ли стоило пререкаться со своей подругой.

– Да откуда ты, черт побери, можешь знать? У меня жутко болит голова.

– А помнишь, что сказал доктор в клинике? Он объяснил, за чем мне надо следить. Все симптомы исчезли в середине ночи.

Если что-то Бобби и помнил, так это смертельный холод, а после него – что-то раскаленное, но не угли в аду, а горячий бетон, на который его положили на спину. Но вот его рука… Сердце Бобби зашлось – она по запястье пряталась между самыми шикарными сиськами, которые он когда-либо видел в жизни. Рука устроилась между ними не сама собой, ее засунула туда шикарная рыжеволосая девица, заботливо склонившаяся над ним.

Еще Бобби очень хорошо помнит, как она отбросила его руку, когда он спросил, знает ли он ее.

Дорогу в клинику он не помнил. Ему казалось, они потом еще куда-то ехали, но детали стерлись. Бобби знал, что рыжеволосая то и дело будила его, толкала, и было очень поздно, когда она наконец оставила его в покое.

Утром Бобби проснулся и обнаружил, что память к нему вернулась, более того, он лежал, в объятиях Кейли. Но когда он улыбнулся и произнес обычное «Привет, бэби», она вскочила с кровати, как ошпаренная кошка, и с тех пор молча бурлила от злости. Бобби пытался пошевелить извилинами и понять причину, отыскать свою вину, но ничего не мог вспомнить.

– Посмотри сюда. – Она вдруг сунула ему под нос пальцы с ярко накрашенными ногтями. – Возьми.

Бобби послушно протянул руку, и три таблетки аспирина упали на ладонь.

– Сейчас принесу воды, – сказала она холодно и, повернувшись, вышла из комнаты.

Кейли открыла воду, оперлась руками о стойку раковины и тупо уставилась на свое отражение в зеркале, пытаясь взять себя в руки. Бобби прав. Его надо расшевелить.

Но Боже, как трудно. Трудно совладать с чувствами, которые так скверно ведут себя уже больше суток. Никогда в жизни она ни за кого не переживала. За себя боялась довольно часто, но никогда не испытывала страха, переворачивающего нутро, за, жизнь другого человека.

Вчера Бобби пришел в сознание тогда, когда она поняла, насколько серьезны ее чувства к нему. Кейли испугалась, обнаружив, что впервые в жизни она влюбилась, а он, черт побери, даже не узнал ее.

Кейли отвезла его в клинику. Это был кошмар. Доктору и медсестре понадобилась вечность, чтобы измерить температуру и определить, что нет никакой опасности, и отпустить их с миром. Но они дали ей список, длиннющий, где излагалось, как обращаться с пострадавшим и какими лекарствами ставить на ноги. Кейли никогда не имела дела с подобной ответственностью за себя и уж тем более за кого-то еще.

Страх пронизывал ее до костей, всю ночь она не спала, боясь что-то напутать. А вдруг из-за нее Бобби снова провалится в кому и больше не выберется? Когда утром он наконец проснулся как ни в чем не бывало, страх Кейли превратился в гнев.

Ей, конечно, хотелось излить всю злость на него, но она понимала: нельзя взваливать на парня вину за случившееся. У него на затылке до сих пор красовалась отвратительная шишка.

Но Кейли никак не могла справиться с собой. Она налила воды в стакан и отнесла Бобби.

– Ну и что ты помнишь о вчерашнем?

Бобби нахмурился.

– Я узнал тебя, как только утром открыл глаза. А от остального у меня в голове какие-то осколки, вспышки, и я на них смотрю будто через кусок марли.

– Можешь сказать мне, что именно ты помнишь?

Он свел брови на переносице.

– О’кей. Я вошел в кафе, чтобы подготовить встречу с твоей сестрой… – Голубые глаза сверкнули и встретились с ее взглядом. – Ах, черт, детка! С твоей сестрой. Не могу поверить, что совсем про нее забыл. Я, выходит, разрешил ее увезти. Так, да? – Он резко привстал на локте, и Кейли увидела, что краска мгновенно сошла с его лица. – Чейнз! Я подавал сигналы, как ты меня учила, когда неожиданно появился Чейнз. – Бобби заковыристо выругался и потер лоб. – Сукин сын. Это же он меня ударил! Но Джимми не добрался до нее? А? Ах, черт, детка. Твоя сестра. Не могу поверить, что забыл про нее, – снова повторил он.