Беда

— Он умер, не исполнив только одного своего желания. В тридцати верстах от того места стоит одинокая крутая гора. Так она и называется Крутая. И Никуш, бывало, часто уговаривал меня: «Заберемся на вершину той горы, наглядимся вокруг на просторы родной тайги и скатимся с нее вниз на лыжах». Но я на это не соглашался.

— А почему ему было самому не попробовать?

— Может, ему не хотелось оставлять друга внизу. Может, думал, что сломается лыжа, случится несчастье. Это же жуткое место, друг! К тому же там на середине горы имеется большая вымоина. Влетишь в нее и вылетишь со страшной силой. Какие же железные суставы выдержат такое!..

— А я… — Тогойкин поперхнулся, словно кто-то толкнул его в грудь, и умолк.

Какое-то время они молча посматривали друг на друга. Затем старик с улыбкой жалости, тихо сказал:

— Нет, сынок!.. Известно одно — что той вершины касаются лишь лапы орла. Уж там, где мог бы побывать человек, Никуш бы не сробел… — Словно давая понять, что разговор об этом надо кончать, старик повернулся и тронул кнутом коня.

Ну, а что, если сказать: «А я ведь там был»? Обрадовался бы старик или огорчился? Скорее всего, он остался бы недоволен. Ведь что же получается, что какой-то парень так это, с ходу, проделал то, о чем всегда мечтал, но на что не отважился его лучший друг, замечательный охотник, с которым он всю жизнь делил трудности, совершал неисчислимые подвиги и память о котором он так глубоко чтил. О молодежи он говорит, что они «только образованием берут». А почему бы не допустить такое, что молодежь превосходит своих отцов и образованием и на лыжах может лучше ходить? Но едва ли он поймет, что образование даже и в этом может помочь. И зачем ему, Николаю, соревноваться с его Никушем? Он уже, можно сказать, жизнь прожил и все равно глубоко убежден: раз не смог Никуш, не сможет никто!

— Значит, вы с Никушем были неразлучные друзья?

Старик молча склонил голову набок и долго смотрел куда-то в сторону.

— Да, дружили! — громко выдохнул он вдруг. — Всю жизнь мы были вместе, вместе охотились. Но разве я мог равнять себя с ним? Наша дальняя охотничья избенка была там… семь-восемь верст выше того места, где с вами стряслась беда. А ближняя — над озером Островное, верст десять от горы Крутой…

— Я, кажется, прошел по тому озеру. Там, на острове, самые разные породы деревьев!

— Да, великое множество разных пород… Так было… Там еще гнездилось множество разных птиц.

— Доброе озеро!

— Доброе, говоришь? В доброе время оно вроде бы и бывало добрым…

Ожидая, что старик еще что-нибудь скажет, Тогойкин молчал. Но молчал и старик. Он упрямо сжал челюсти, недовольно нахмурился и глядел куда-то в сторону.

Начнешь расспрашивать — еще рассердится. Но в то же время показать, что тебе интересно, стоит.

— Я ничего такого не заметил, — довольно робко проговорил Николай.

— Что может заметить случайный путник?

— А тот, что не раз там бывал, видел что-нибудь?

— Кто знает… Может, и видел… Ты человек не здешний, и неизвестно, попадешь ли когда сюда… Так что, пожалуй, расскажу. Именно это озеро и сгубило беднягу Никуша, и я едва ноги унес.

— А разве Никуш утонул?

— Э, нет!.. Однажды осенью мы, как обычно, пошли туда охотиться на сохатых. В то время Никуш немного прихварывал. Когда под вечер мы дошли до него, до озера, Никуш поплыл на плоту к тому острову и закинул там сеть. А я ушел в лес, поставить петли, только чтоб к ужину мелочь какую-нибудь раздобыть. Когда охотишься на серьезного зверя, нельзя отвлекаться на всякие мелочи вроде уток или рыбы. Это только зря время отнимает и силы.

— Это понятно!

— Конечно, понятно… Так вот, ночь Никуш плохо спал, его бросало то в жар, то в холод. Рано утром, по росе, он пошел, значит, на озеро, а я в лес.

Из лесу вернулся я с одним рябчиком, а он сидел и сушился, потому что чуть было не утонул. Рассказал, что в сеть запуталась и сильно билась крупная гагара. Когда он высвободил ее из сети, она как-то вырвалась у него из рук. Он хотел схватить ее и перевернул плот. Выбросило его в воду. Он кое-как ухватился за край плота, а тот крутился, подпрыгивал, словно необъезженная лошадь. С большим трудом пристал к берегу, а гагара исчезла, будто сквозь землю провалилась или в небесной дали скрылась.

— Так она, наверное, нырнула и лежала где-нибудь, высунув из воды кончик клюва…

— Так, конечно, тоже бывает… с хорошими птицами… Но если упустить гагару, ворона или журавля, то они порой уносят с собою душу человека. Это недобрые птицы. Так говорили в старину. А то была какая-то совсем иная гагара.

— Как это иная?.