Бедабеда

– Знаете, я иногда задумываюсь о том, что, возможно, не мы виноваты в наших проблемах, – отозвалась Анна. – То есть, конечно, стресс, напряжение, безусловно, сказываются. Но ведь есть еще и наследственный фактор. Я, когда выходила замуж, спросила у свекрови, были ли в роду наследственные заболевания. Не психические, а вообще, любые. Так она на меня так обиделась, что, кажется, год со мной разговаривала, поджав губы. Почему у нас подобные вопросы считаются неприличными и бестактными? Почему, если я боюсь, что мой сын имеет хоть малейший процент вероятности унаследовать болезнь по отцовской линии, я не имею права хотя бы знать об этом проценте? Странно, вы не находите?

Людмила Никандровна понимала, что на этот вопрос нет и не может быть ответа. Общество не придет к единому мнению. Да, теперь делают генетические анализы, скрининги на разных сроках беременности, УЗИ в формате 3D и прочее. И это огромный, невероятный прорыв. Но сидящей в очереди на скрининг женщине соседки по банкетке обязательно расскажут, что были такие случаи – диагноз не подтверждался. Что знакомая родила совершенно здорового ребенка, хотя все анализы показывали обратное. И любая мать будет до последнего верить в то, что в ее случае гены, звезды, провидение – не важно, что – сойдутся так, как надо. И ребенка минуют все болезни. А как часто матери говорят: «Я чувствовала, что все хорошо. Просто чувствовала».

Людмила Никандровна вспомнила, что тоже задавала матери подобный вопрос, когда поняла, что с Настей будут проблемы. И дело не в воспитании, избалованности или характере. А в чем-то другом.

– Мам, у нас в роду были шизофреники или сумасшедшие? Может, самоубийцы? Или женщины, считавшиеся ведьмами, на худой конец? Ну не считая твоих родителей. – Людмила Никандровна не особенно рассчитывая на честный ответ. Мать никогда не рассказывала ни про свою семью, ни про семью своего мужа. Про то, что ее дед был доносчиком, считай убийцей, а бабушка покончила жизнь самоубийством, Мила узнала не от матери, а от соседки. Баба Маша дружила с бабушкой Милы, и именно она рассказала ей эту историю. Про деда упомянула вскользь, лишь сообщив, что он убил целую семью. Зато про бабушку Мила узнала от бабы Маши много – что та была удивительной красавицей, честной, доброй. И никто понять не мог, почему она выбрала себе такого мужа. Ошиблась и поплатилась за это жизнью.

– Опять ты у бабки Маши крутилась во дворе? – ругалась мать. Она соседку терпеть не могла.

– А правда наш дедушка целую семью убил? А это как? – спросила мать маленькая Мила.

Мать надавала ей ремнем и запретила заходить на участок к бабе Маше. Мила плакала от обиды и непонимания, за что ее наказали. И она точно знала, что мать наврала – никакая баба Маша не выжившая из ума старуха, которая всякий вздор несет. Мила все равно тайком бегала к соседке, считая ее единственным близким человеком в их поселке. Когда Миле нужно было что-то решить или посоветоваться, она всегда бежала к бабе Маше. И жалела только об одном – что баба Маша умерла тогда, когда Мила особенно в ней нуждалась. В тот момент, когда она стала играть в волейбол и делать успехи.

Но тот давний случай прочно засел у Милы в голове. Больше она не спрашивала мать о дедушках, бабушках и других родственниках. И вряд ли бы спросила, не начнись вдруг у Насти на пустом месте истерические припадки.

– Сумасшедших не было. Несчастных много, – вдруг ответила мать. – Тетя Надя, родная сестра моей мамы, твоей бабушки, попала в аварию. Ее муж, дядя Толя, был за рулем. На нем ни царапины, а она осталась парализованной до конца дней. Дядя Толя ее бил и насиловал, а все им восхищались – не бросил, заботится, хотя вроде как его вины в аварии не было. В общем, герой. Мама моя об этом знала, но не вмешивалась. Дядя Толя ей сказал, что, если проболтается, он убьет и ее, и жену. А он был на это способен. Потом дядя Толя завел себе постоянную женщину. Любка, кажется, ее звали. Она тетю Надю кормила, мыла, белье перестилала. Жалела очень. Хорошая была женщина, добрая. Тетя Надя к ней привязалась и всегда ее звала. Дядя Толя сначала хохотал, его очень веселили эти отношения, а потом разозлился и велел любовнице не подходить к тете Наде. Но та все равно приходила, еду тайком приносила. Красила маме волосы, брови выщипывала. Даже когда дядя Толя бросил Любку, та не перестала ходить за тетей Надей. Тетя Надя умоляла ее убить, но Любка не смогла. И моя мама не смогла. Тетя Надя мучилась двенадцать лет.

– О господи, почему ты мне никогда не рассказывала? – Людмила Никандровна застыла на месте.

– А зачем? Тетя Надя умерла. Дядя Толя ее достойно похоронил, по всем правилам, поминки шикарные устроил. Портрет ее всегда в комнате стоял. Ну и деньги со сберкнижки все снял, а тетя Надя много скопила. Но ты же не поэтому спрашиваешь? Ты же у нас умная, ученая. Ищешь, на кого вину переложить, что Настька у тебя шизанутая получилась? Так не там ищешь. У тети Нади и дяди Толи детей не было.