Бедабеда

– Мне кажется, яма переполнилась, а вы давно не вызывали ассенизаторов, такое может быть? – спросила я свекровь.

– Ты уже не знаешь, к чему придраться. Тем туалетом давно никто не пользуется, как могла яма переполниться?

– Посмотрите сами.

– Даже не собираюсь. Мне не пахнет. А ты злишься на Илью, вот злость и срываешь. Ну и что с того, что мальчик со старым другом повидался?

– Он не повидался, а нажрался. Вместо того чтобы привезти еды для жены и дочери.

– Ну и что? Должен человек расслабиться? Илюша и так без продыху работает, света белого не видит. Ты, дочь, семейные заботы…

– Ирэна Михайловна, у Ильи нет никаких забот. Он жил у вас, если вы забыли. Работы давно не было. Как меня и Насти в его жизни.

– Откуда в тебе столько злости? – ахнула свекровь. – И не говори, что тебя без еды оставили. Я с утра у плиты стояла, солянку для вас варила.

Все бы закончилось скандалом, если бы в дверь не постучала соседка:

– Ирка, у тебя, что ли, говно протекает?

Ирэна Михайловна переменилась в лице. А я даже рот открыла – неужели мою свекровь кто-то называет Иркой, а не Ирэной, и она это терпит?

– Ирка, ты сдурела? Еще и дите тут говно нюхает. – Соседка подошла к Насте, достала из кармана фартука сушку и протянула ей. Настя вцепилась в сушку и тут же начала грызть. – А это твоя невестка? Нормальная девка, а ты ее описывала, будто у нее три ноги и горб, – продолжала женщина.

– А можно мне тоже сушку? – вдруг попросила я. Даже не знаю, с чего вдруг. Просто поняла, что до одури хочу есть. И за сушку жизнь отдам.

– Ирка, ты опять свою солянку кислючую наварила небось? – спросила соседка, выдавая мне из кармана фартука несколько сушек, в которые я вгрызлась с не меньшим энтузиазмом, чем Настя. – Так я тебе давно говорила, что ее жрать нельзя. И девку голодом уморила. Илюха чё, опять набухался с Женьком?

Ирэна Михайловна, поджав губы, молчала.

– Ладно, я пойду говновозку вызову, а ты своего Илюху в чувство приведи. А ты со мной пойдешь. Собирайся давай.

Я была готова через две минуты. Сумку разобрать, к счастью, не успела. Ирэна Михайловна делала мне знаки, что я должна задержаться, она хочет со мной поговорить, но я послушно пошла за женщиной. Соседка, имени которой я так и не узнала, накормила меня, Настю, помыла и перепеленала ее. А потом еще один вызванный по тревоге сосед отвез нас домой. Мы с Настей спали всю дорогу, и я даже не помнила, как поднялась в квартиру.

Утром я долго не могла понять, где нахожусь. Всю ночь мне снились кошмары. Будто я вместе с Настей тону в выгребной яме, а Илья стоит над нами и не собирается вытаскивать. Но проснуться меня заставили другие, очень знакомые запахи. Я села в кровати и вспомнила, что сбежала с дачи, оставив пьяного мужа, свекровь, явно меня проклинающую, и саму дачу, которую вот-вот должно было затопить дерьмом. Но самое ужасное – в комнате я находилась одна. Я настолько привыкла, что сплю с дочерью, что она всегда лежит рядом, на моей кровати, что чуть не умерла от ужаса.

– Настя! – закричала я, будто дочь могла мне ответить.

Я побежала на кухню, совершенно не соображая, к чему готовиться. И уж точно не ожидала увидеть бабу Нюсю, которая жарила блины, и Настю, сидевшую в своем стульчике и уплетавшую блин за обе щеки.

– Оставила вас ненадолго, думала, ты хоть руки из жопы выймешь да справляться начнешь, – начала говорить баба Нюся, увидев меня.

– Баба Нюся! Вы нашлись! – закричала я и кинулась к ней обниматься.

– Ну хватит уже, вся заляпалась маслом, мне ж стирать потом, – отбивалась баба Нюся, стараясь держать половник, которым наливала на сковороду тесто, на вытянутой руке.

– Баба Нюся! Не уходите больше никогда! – Теперь уже я превратилась в маленькую девочку, которая наконец обрела мать, добрую фею и принца на белом коне в одном лице.

– Садись давай, ешь, – велела мне баба Нюся. – Истощала так, что смотреть страшно. Доска два соска.

– Меня так в детстве дразнили, – радостно сообщила я, уминая блин.

– А муж твой где? – спросила баба Нюся.

Я рассказала ей про приезд и отъезд матери, про свекровь и дачу, про соседку по даче и соседа, который нас сюда привез, про сон, который мне снился. Мне так много хотелось рассказать бабе Нюсе, что я тараторила без остановки.

– Говно к деньгам снится, – внимательно выслушав всю историю, сказала баба Нюся.

– И все? – спросила я. – Больше вы ничего не скажете?

– Ну если целая выгребная яма, то к большим деньгам.

– А кто вас нашел? Я в церковь ходила, всем соседкам передала, что жду вас. Уже не надеялась, что вернетесь. Я даже кашу могу сносную сварить. Сначала Настя плакала, а потом перестала. И спасибо вам за Марину – она просто меня спасала все это время. Ой, а как вы в квартиру попали? Я и не слышала? А вы когда вернулись? Где жить будете? Может, здесь, со мной и Настей? Илья переехал к маме, кажется, насовсем. А мне и проще – Настя теперь со мной спит.

– Да, я заметила. Это правильно, что ребенок с мамкой. И говорить ты стала больше, – рассмеялась баба Нюся. – Раньше и слова из тебя не вытащишь, а сейчас тарахтелка стала.