Бедная богатая девочка

Шторы медленно и бесшумно раздвинулись, впуская в ярко освещенную гостиную промозглую февральскую ночь, слабо освещенную уличными огнями тихого центра.

- Да, не Нью-Йорк, - разочарованно сказала Сима, вглядываясь во тьму и пытаясь разглядеть там несчастного коллегу. - Тебе бы, Миш, в пентхаузе жить. Я читала, что это очень, очень круто.

- А, мне все равно, - отозвался Арабский, обнимая

Симу за талию. Его голова уютно покоилась на ее груди, она чувствовала

сквозь тонкое платье его теплое, наполненное парами алкоголя дыхание.

Только не понижать градус! - внезапно встрепенулся он и резво поволок скользящую по наборному паркету Симу в сторону бара.

А бар у него и вправду был как настоящий: стойка, высокие

табуреты, зеркальные полки с огромным выбором напитков. Арабский сбросил пиджак, закатал рукава рубашки и старательно изображал профессионального бармена.

- Что леди желает выпить? Шампанское "Дом Периньон", коллекционное, замечательного урожая 1995 года? Подать карту вин?

- Только не понижать градус! - завопила Сима, понимая,

что залить плещущуюся в ней алкогольную смесь шампанским смерти подобно.

- Что же, мудро, мудро, - по-отечески похвалил ее

Арабский. - Могу предложить что-нибудь на свой вкус?

- А то! - немедленно откликнулась Сима, - Эх,

Майкл, не поверишь, я ведь всегда по водочке заходила, селедочкой закусывала.

- А по тебе и не скажешь. - Арабский недоверчиво окинул

ее взглядом с ног до головы. - По виду - шампанское, Париж,

норка, икорка.

- Это сейчас, - спохватилась Сима, поправляя дорогие

Инкины часики на запястье. - А ведь выросла я в семье алкоголиков.

Сима мысленно попросила прощения у мамы и скрестила пальцы.

Безрадостное детство, корка хлеба, свист ремня... Гены не спрячешь.

- Ах, бедная моя девочка, - со слезами в голосе произнес

Арабский, вылезая из-за барной стойки, чтобы нежно прижать к себе девушку. - Что я могу для тебя сделать? Хочешь поступить в университет? Хочешь, я открою для тебя фирму, например туристическую? Или салон красоты?

Сима растрогалась и дрожащим голосом спела из Земфиры:

- Хочешь, я убью соседей, что мешают спать?

- Девочка моя, Изабелла, только я умоляю тебя, уйди

с панели. - Арабский так расчувствовался, что из глаз его потекли слезы, он их размазал по лицу пухлым кулачком, напоминая лысоватого ребенка.

Сима тоже разрыдалась, исполненная нежности к этому маленькому олигарху, но все еще не решив, обижаться ли ей на то, что ее приняли за проститутку. Затем она передумала обижаться, так как этот образ выбрала сама и, стало быть, отлично в него вписалась.

- Будем пить прекрасный, бесподобный молт, - наконец-то успокоился Михаил, вырвав у Симы обещание никогда не торговать своим телом. - Нет ничего лучше простого, но благородного скотча на скалах.

- Чего на скалах? - не поняла Сима.

- Скотча, прекрасного, выдержанного, несмешанного

молта, сохранившего запах дыма после копчения ячменных зерен. - Он положил в широкие невысокие стаканы крупные куски льда

и медленно налил янтарную, резко пахнущую жидкость,

с удовольствием глядя, как виски, растапливая лед, становится светло-желтым, вязко, как масло, переливается и обволакивает прозрачные кубики.

- Лед - это и есть скалы. А скотч на скалах

просто шотландское виски со льдом.

Сима понюхала стакан и сморщилась:

- По-моему, чистый самогон.

Арабский мягко и покровительственно засмеялся:

- Никогда так не говори. Со временем ты научишься ценить этот

вкус и аромат, различать его оттенки, отличать шотландское виски

из копченых зерен от ирландского из сушеных, от канадского бурбона,

ржаного, кукурузного. И уж конечно, никогда не спутаешь прекрасный

зрелый молт с дешевым ординарным "Джонни Уокером"

с красной этикеткой или "Учительской горькой".

- Какой-какой учительской? - засмеялась Сима.

- Виски "Teacher's", "Учительская", никогда

не пей.

Сима поднесла к губам стакан и, стараясь не дышать, глотнула. Маслянистая жидкость обожгла небо, но это оказалось приятно. Она уже смелее глотнула. Действительно, ничего похожего на самогон, запах которого вначале испугал ее. Это было как с маслинами, вкус которых сначала ей тоже показался отвратительным.

- Миш, а у тебя есть кто-нибудь? - Сима со стаканом

в руках прошлась по комнате. Она задержалась у камина, где стояли многочисленные фотографии в разнообразных аляповатых, явно случайных рамках.

- Ну, я женат. Ты же знаешь.

- Да, знаю. - Сима раздраженно махнула рукой. - Я

имею в виду любовницу, подругу.

- У-у, - покачал головой Арабский. - Хотя нет, подожди, теперь ты моя подруга. - Он взял Симу за руки и просительно заглянул ей в глаза. - Мы ведь можем иногда встречаться, выпить виски, поболтать. Ты не смотри, что я "новый русский", я ведь доктор исторических наук, специалист по античной истории. Знаешь, я, когда разбогател, всех старых друзей потерял, наверное, неловко им со мной. А новых так и не завел. Жена на даче живет, выезжает в Москву только походить по магазинам ("Не только", - подумала Сима), не вижу ее неделями. Сын в Америке учится, в Принстоне.

Вот вечерами выпиваю в этой огромной хате сам с собой, от тоски выть хочется. Понимаешь меня?