Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

Не разминешься - заденешь плечом.

Бедная девушка, белая уточка,

Ты виновата, а он не причем.

Мимо прошел, никому не просватанный,

Алый жилет, за душой не гроша,

Кабы не бедной была, а богатою

Всем бы красавица ты хороша.

Если такого - судьбой нареченного

И до утра удержать не смогла...

Девушка бедная, уточка черная,

В речку нырнула - да не поплыла!

А Мочалка в эту Нинку по-честному влюбился. А все равно написала - от обиды. Теперь песня есть и назад ее не засунешь. Я видела, как ее поют в телевизоре, и всякие Бедные девушки по-настоящему плачут.

Мочалка бросил, а я уже крещенная была. Тут уж в меня конешно РАВВИН влюбился. И главное - устроенный, вот что обидно. С домом и с машиной. Чудный красивый питерский человек Марик Гракх.

Он когда в Америку приехал - давно в конце 70-х, родня стала думать куда бы его такого - после Студии Горошевского и прочей питерской хрени пристроить. Надо что-то артистическое. Хучь в раввины отдавай.

В общем, решили в раввины отдать. А жену - в канторы. Это до добра не довело - жену в результате увел оперный тенор. А Марик выучился и стал работать в тюрьме в городе Филадельфия.

Он рассказывал, что русский еврей ему там попался только один раз. Но надолго. Это был еврейский старичок - фронтовик, он зарезал свою жену старушку. Она его всю жизнь пилила - вот однажды нервы и не выдержали. Марик говорит, что дети на него обиделись и не хотели его навещать. Только он раввин и навещал.

Потом он переехал в Нью-Йорк и стал главным раввином знаменитого похоронного дома "Ладога". Там есть еще знаменитый "Яблоков-Кингсвей" со знаменитой рекламой, занимающей всю первую страницу "Нового Русского Слова":

НИКОГДА!!!

ПОХОРОННЫЙ ДОМ "ЯБЛОКОВ-КИНГСВЕЙ"

НЕ ОТКАЖЕТ ЕВРЕЮ ИЗ РОССИИ!

Вот так. Это поначалу пугает всех приезжих, но потом привыкаешь. Отдельно стоит какой-то православный "Безенчук" - и чувствуется укоризна в его скромном объявлении:

Кресты и православные памятники. Тихон Хренов.

А Мариков похоронный дом "Ладога" прославился, благодаря Марику. Он был замечательный.

И сколько раз говорил, что лучшей жены, чем я ему не найти - поступай назад в иудаизм - и под хупу!

Правда, после того, как я ему честно призналась, что это надо не назад, а вовсе заново и вообще ради замужества - нельзя, потому что, нечестно, он на меня все виды потерял. Только и осталась нам, что дружить и вести богословские споры,

В которых он всегда побеждал - по причине своей всесторонней учености.

Раньше, когда Марик еще работал в Филадельфии в тюрьме, а в Нью-Йорке хоронил "парт-тайм", он всегда у меня останавливался. Приедет и сразу к телефону:

Извини, завтра похороны с утра - надо поговорить с родственниками усопшей - что-то узнать о ней.

Дальше начинался разговор на час примерно, а я сидела и слушала, каждый раз примерно одно и то же:

- Значит, она была человеком, имеющим талант сопереживания... Это и тянуло к ней людей... как вы сказали? С неиссякаемым чувством юмора?... Всегда готова помочь...

Мне все время казалось, что это я умерла, и он беседует с моей дочерью. Так я САМА СЕБЯ себе представляю - человеком, имеющим талант сопереживания, с неиссякаемым чувством юмора и всегда готовым помочь...

Чувство юмора особенно ярко проявилось впоследствии, когда я вернулась в Нью-Йорк из Парижа, по причине - не особенно смешной, и Марик взял надо мной шефство на некоторое время. Я часто оказывалась у него на работе и пока ждала его - названивала разным знакомым, сказать, что я снова в Нью-Йорке. Я говорила:

Привет. А я вот вернулась. У меня - рак. Правда! Сейчас-то я звоню из похоронного дома "Ладога".

Дальше раздавался дикий хохот.

-Уже? А к доктору сначала - не хочешь? Ну так, на всякий случай?

Тут уже - совместный хохот. А потом все говорили, что я удивительно мужественная. Конешно, прослывешь мужественной, если, что бы в твоей жизни не происходило - вокруг непрерывно декорация кинокомедии, и ты вставлена в нее и - играешь.

А что делать - контракт под названием "жизнь" подписан, и прерывать его, похоже, пока не собираются.

Страшное слово обернулось шестью месяцами разнообразных физических пыток с голливудским хэппи-эндом.

Правда, у меня теперь так же, как и у любимейшего Хвоста, неполный набор внутренностей, но зато я теперь герой, не хуже моих ровесников которых ранило на войне. Можно говорить:

-Ну да, иногда в жизни бывает ОЧЕНЬ СТРАШНО И ОЧЕНЬ БОЛЬНО. Очень больно иногда бывает ОЧЕНЬ ДОЛГО. Что ты делаешь при этом? Молчишь. Иногда орешь. Иногда плачешь. Терпишь, в общем. Война не страшней больницы - там весело, там азарт. А в больнице - ТИХО...

А мы все пели и пели. Потом и еврейские тоже - я сочинила слова на все знаменитые еврейские музыки и "Фрейлехс", который в просторечии называется "Семь сорок" и "Тум Балалайка" и "Офен припечек"...

Все эти еврейские мелодии - никуда не исчезли. Людей этих, говорящих на языке "идиш", которые бродили вдоль границ - поубивали, а музыка сохранилась.

Кто-то бросился и к этим сундукам. Не я, но нашлись люди.