Бедняга Смоллбон. Этрусская сеть

- Согласен. Это только подтверждает то, что мы уже знаем. Брук в тот вечер ехал в своем автомобиле по Виа Канина. И не помнит, что сбил Мило Зеччи.

Что-то в тоне адвоката капитану не понравилось.

- Судя по вашим словам, вы считаете, он его все-таки сбил…

- Такой возможностью не следует пренебрегать.

- Я полагал, мы с вами здесь для того, чтобы даже не обсуждать такую возможность.

- Заметно, синьор капитан, что вы не юрист. Моя задача - оценить любые возможности и потом подсказать клиенту, какой вариант поведения для него наиболее выгоден.

- Я вас не очень понимаю.

- В случае Брука мне не нравятся две вещи, а если не нравятся мне, голову дам на отрез, это насторожит и суд. Во - первых - что он страдает приступами амнезии, и во-вторых - что не может объяснить, как разбил фару. Она не просто лопнула, стекло разбито вдребезги, металлическая оправа повреждена. Якобы у гаража играли дети, - но никто их там не видел и не слышал.

- Вы предлагаете - давайте говорить в открытую, - чтобы Брук сознался?

- Посоветовать ему такой шаг, - это большая ответственность, но, возможно, мне придется взять её на себя. - Адвокат заерзал на стуле и наклонился вперед, словно желая подчеркнуть свои слова. - Я видел результат вскрытия. Мило Зеччи был жив ещё минимум два часа после того, как был равен в голову. Он был оглушен, но не убит на месте. Можете представить себе, как на это отреагирует суд? Только представьте себе, - старый Мило лежит в кювете, он беспомощен и умирает, но живой ещё бесконечные два часа. Вывод: если бы водитель остановился и вызвал помощь, Мило остался бы жив.

- Это ухудшает нашу позицию, - неохотно признал капитан, - но почему вы думаете, что должно повлиять на наш курс?

- Напрашиваются, дорогой синьор капитан, два курса, - если мне можно воспользоваться вашей метафорой. С одной стороны, - и я понимаю, что именно это вы имеете ввиду, - мы можем стоять до последнего. Можем утверждать, что Брук не задавил Мило, что опознание машины свидетелем Кальцалетто - ошибка или попросту ложь. Что разбитая фара с несчастьем не связана. Все это можем утверждать. Но если суд нам не поверит, если сочтет, что он лжет, то, что он не остановился помочь, будет истолковано как умысел. И результаты такого хода вещей могут быть очень тяжелыми.

- Ладно. Что тогда вы предлагаете?

- Я предлагаю, чтобы Брук допустил возможность, что Мило Зеччи он все-таки сбил.

И заявил, что ничего не помнит. В этом случае показания об амнезии можно было бы истолковать в его пользу, а не наоборот. Вы меня понимаете?

- Да, - уныло сказал капитан, - понимаю.

- Отлично. В таком случае…

- Я пришел вам кое-что сообщить. Возможно, это не впишется в сложившееся у вас впечатление, но я все равно скажу. Речь идет о Лабро Радичелли.

- Ах, о Лабро? Да?

Вежливо выслушав капитана, Тоскафунди сказал:

- Боюсь, что вы гонитесь за призраком, но в конце концов это ваше дело.

- Так вы не думаете, что у Лабро есть с этим что-то общее?

- Я абсолютно уверен, что нет, и советую вам тоже выбросить его из головы.

Извините, но я уже опаздываю в мэрию.

- Извините, что я вас задержал.

- Ну что вы, что вы…

Скрипучим лифтом они вместе спускались вниз. Привратник уже распахнул дверцу машины.

- Вас куда-нибудь подвезти? - спросил Тоскафунди.

- Спасибо, я предпочитаю ходить пешком, - сказал капитан.

Оливково-зеленый «мазерати» величественно влился в словно расступившийся перед ним уличный поток. Капитан долго глядел ему вслед, воинственно выпятив бородку.

Потом, развернувшись на каблуке, зашагал в противоположную сторону.

***

- Насколько я знаю, синьор капитан, - сказал мэр, - вы отстаиваете интересы Роберта Брука. Если это так, можете рассчитывать на мою помощь. Синьор Брук, как вы знаете, мой фронтовой друг, а такие связи прочнее всего на свете. Правда, пока я не знаю, чем мог бы помочь.

- Для начала хотелось бы знать, что вы думаете об адвокате по фамилии Тоскафунди?

Мэр усмехнулся.

- Разумеется, я его знаю. Мы даже вместе учились.

- Как вы думаете, он хороший адвокат?

- Очень известный. Пожалуй, самый известный из флорентийских адвокатов.

- Порядочный?

- Дорогой синьор капитан, о таких вещах у юристов спрашивать не принято. Скажем так, - он твердо и ловко отстаивает интересы клиента, который ему платит.

- Вот именно, - сказал капитан. - Только платит ему не Брук.

Мэр вдруг широко открыл глаза, прятавшиеся до того под тяжелыми веками, и взглянул на капитана.

- Ну да? А кто ему платит?

- Профессор Бруно Бронзини.

- Как благородно! Он тоже друг Роберта?

- Насколько я знаю, встречались они однажды. На приеме на вилле Бронзини. И вступили в научную дискуссию, едва не переросшую в скандал.

- Могу себе представить; Роберт Брук - стоик, и Бронзини - эпикуреец.

- Так с чего же такая щедрость?