Бедные углы большого дома

Супруга пожала плечами и показала головой, благодаря въ душѣ Бога, что она совсѣмъ не похожа на Ольгу Васильевну, что ей не пришлось просидѣть въ дѣвушкахъ и дойти до этой грязной сальности, до этого безстыдства. Варя видѣла, какъ у Ольги Васильевны, мало-по-малу, изгонялось все цвѣтное изъ туалета, и попробовала протестовать противъ чернаго крашеннаго облаченія, не понимая, что только при этомъ облаченіи она сама могла одѣваться въ цвѣтное. Но Ольга Васильевна сказала ей, что она уже отжила свой вѣкъ, что ей пора перестать щеголять, что, наконецъ, на улицѣ дѣвушка безопаснѣе въ темной одеждѣ, что къ ней не пристанутъ нахальные провожатые, что черное удобнѣе и для занятій ея съ маленькими дѣтьми: чернилъ на немъ не видно. Варя, цѣлуя, упрекала сначала Ольгу Васильевну и за пирожки, говоря, что она напрасно ихъ покупаетъ и тратится на нее. Потомъ, мало-по-малу, ей стала открываться часть истины, и она начала краснѣть за Ольгу Васильевну. «Она, — думала Варя, — и въ пансіонъ привозила вечеромъ по воскресеньямъ конфеты и пирожки, значитъ, она и тогда была попрошайкой, и, слава Богу, что это не для меня дѣлается». Варя не знала, что Ольга Васильевна привозила въ пансіонъ конфеты и пирожки не отъ знакомыхъ, а изъ кондитерской, гдѣ постоянно оставляла часть своего жалованья, любя, въ качествѣ жиденькой гувернантки, полакомиться и побаловать любимыхъ воспитанницъ. Эта черта первая примѣшала къ Вариной любви долю какого-то страннаго, непріятнаго чувства. Ольга Васильевна стала казаться Варѣ ниже ея самой, показалась женщиной, любящей унижаться, любящей собирать всякую дрянь. Варѣ нерѣдко казалось, что Ольга Васильевна готова носить обноски изъ жадности, только бы не купить ихъ. А Варя даже вѣдь обидѣлась, чуть не заплакала, когда Дикобразовъ вполнѣ радушно предложилъ ей подарить фортепьяно? Вотъ какова была сама Варя! И вотъ та самая Ольга Васильевна, которую боготворили, — разумѣется, съ свойственною имъ искренностью, — кузины за ея частые подарки, за ея даровые уроки, за ея самоотверженную преданность, стала черносалопницей, попрошайкой, врагомъ слугъ, посмѣшищемъ дѣтей, предметомъ благодѣяній взрослыхъ, алчной побирушкой, вселявшей что-то въ родѣ отвращенія въ то самое существо, которое погибло бы черезъ минуту, если бы эта алчная побирушка сказала:

— Довольно! Ольга Васильевна снова будетъ прежней Ольгой Васильевной, жиденькой гувернанткой, мокрой курицей, пансіонской тряпкой; она устала играть роль Трезора!

А между тѣмъ, это существо, наша Варя, приготовлялась къ экзамену. Экзаменъ въ университетѣ былъ назначенъ весною. На каждый предметъ посвящался день въ недѣлю. Пріѣзжали на экзаменъ и дѣвицы въ блестящихъ собственныхъ экипажахъ, державшія экзаменъ изъ прихоти; тащились на извозчичьихъ клячахъ дочери болѣе бѣдныхъ родителей, и приходили пѣшкомъ совсѣмъ бѣдныя дѣвушки: собирались и молодыя созданія, и старыя дѣвы. Пестрота одеждъ, званій, возрастовъ, физіономій была полная. Но всѣ эти созданія были барышни очень обыкновенныя, и, значитъ, знакомства и самая прочная дружба завязывались въ одну минуту.

— Позвольте, у васъ воротничокъ завернулся, — говорила одна.

— Ахъ, благодарю васъ! Я такъ торопилась, думала, опоздаю! — отвѣчала другая.

— Да, да, я сама торопилась. Вы первый экзаменъ держите?

— Нѣтъ, второй.

— Ну, такъ вы ознакомились, вѣрно. А я такъ боюсь, такъ боюсь!

— Ничего. Тутъ не страшно. У васъ сережка отстегнулась. Позвольте я поправлю.

— Ахъ, merci, merci, merci!.. Сядемте рядомъ.

— Да, да. Я такъ рада, что вы мнѣ попались. Такъ непріятно быть между незнакомыми.

— О, я вполнѣ согласна съ этимъ. Все чужія, незнакомыя, неловко такъ. Такъ мы вмѣстѣ будемъ сидѣть и на будущей недѣлѣ?

И обѣ барышни вполнѣ были рады, что онѣ не будутъ между незнакомыми и чужими: онѣ уже знакомы, искренно любятъ одна другую и по дорогѣ узнаютъ всѣ тайны другъ отъ друга, черезъ день забѣгутъ другъ къ другу, черезъ недѣлю другъ за друга напишутъ сочиненіе или рѣшатъ задачу на экзаменѣ, черезъ мѣсяцъ… черезъ мѣсяцъ одна изъ нихъ, обнявъ своего друга, шепнетъ своимъ другимъ друзьямъ, что этотъ другъ пренавязчивое существо и воображаетъ себя красавицей, а между тѣмъ у нея «и тутъ, и тутъ, и тутъ вата!»

Варя не была какимъ-нибудь идеальнымъ исключеніемъ рода человѣческаго и имѣла тѣ же добродѣтели и тѣ же пороки, которые имѣли и ея сестры-барышни. Она точно такъ же поправила одной новой знакомой воротничокъ, поблагодарила другую за указаніе на разстегнутую сережку, поклялась въ вѣчной дружбѣ третьей за то, что та сидѣла рядомъ съ нею на трехъ экзаменахъ. Послѣ третьяго экзамена у Вари было уже нѣсколько искреннихъ друзей, радовавшихся, что имъ приходилось идти по одной дорогѣ. Маленькія сестры, маленькія подробности о своемъ прошломъ, маленькія жалобы на своихъ враговъ, — все это быстро и крѣпкими, чрезвычайно крѣпкими, узами связало дѣвушекъ, — конечно, навѣкъ.

— Ахъ, вы съ Ольгой Васильевной Суздальцевой живете! — сказала одна изъ искреннихъ подругъ Вари.

— А вы ее знаете? — спросила Варя.