Бедный Бобик

– Вот ты как меня… – Он посмотрел на напряженно улыбающуюся жену и сказал ей нормальным голосом: – Я не сбегу, не волнуйся. – Отошел от нее и стал скандировать шепотом: – Не-ку-да бе-жать! Не-ку-да! – И не-ожиданно очень громко крикнул: – Жанка! Организуй народ! Все вместе! Три-четыре! Не-ку-да бе-жать! – объяснив застывшей рядом с ним Оксане: – От великой любви, мамочка. От вашей великой любви… Пояснить людям?

– Не надо, Деня… – ответила та.

– Ну тогда я спою? – Он тут же громко затянул: – Илларион, Илларион, уехал в Сион…

– Чуть позже, хорошо, Деня?

– Что, плохая песня, да? Плоха-ая… Устарела… А мы вам новый хит… Бобики-бобики…

– Что ж тебя несет-то, Деня… – сквозь зубы проговорила Оксана. – Вроде не пил еще…

– А мы вот сейчас и выпьем, и споем, и спляшем… – Быстро подошедшая Жанна крепко обняла Дениса, так крепко, что он охнул и стал изо всей силы вырываться. – Не-ет… Ты теперича от нас не вырвешься… Ты теперича на-аш, с потрошками, что хотим, то и делаем с тобой…

– Жанка! – Оксана укоризненно посмотрела на подругу.

Та подмигнула:

– Не боись! Со мной целее будет! Иди сама, как королева, а то тут некоторые балаган хотят устроить из священного обряда, а мы им не дадим… Не трепыхайся, Турчанец, бесполезно, от меня еще ни один трепыхатель не ушел, пока я не разрешила.

– Жан, ну все, отпусти его! – Оксана придержала подругу за руку, не забывая улыбаться фотографу, который все это время снимал и снимал их троицу, идущую к машине.

– В машину посажу, вот тогда и отпущу, – миролюбиво ответила Жанна.

За огромным столом, приобретенным специально для такого случая, расположилось человек тридцать. Оксана решила пригласить всех в загородный дом, чтобы гости могли не только наесться и напиться, а и поиграть в бильярд, в гольф, на недавно сделанной в дальнем углу участка площадке, просто побродить по дорожкам огромной территории ее любимой дачи, куда она каждое воскресенье свозила по случаю приобретенные чучела птиц и небольших зверьков, пейзажи в красивых рамах, понравившуюся ей мебель. Места столько, что заниматься домом можно всю жизнь. Обновлять, улучшать, оформлять оставшиеся вне поля зрения дизайнера уголки и дальние комнаты. Или взять и года через два все поменять – купить мебель и светильники в американском колониальном стиле, к примеру… Или в венецианском…

Дом, большой дом… Сколько она мечтала об этом, скребя заплеванные лестницы общежития, переезжая с маленькой Маргошей и Денисом из одной съемной конуры в другую… Да наверно, еще с того момента мечтала, когда прикрыла едва державшуюся на одной петле дверь вросшей в землю бабкиной развалюшки и уехала в неведомую, желанную Москву, где когда-то затерялась ее мамка. Оставила ее с бабкой на пару недель, да так и не вернулась и больше вестей не подавала. Со свойственной сиротам отчаянной целеустремленностью – никто не поможет и никто за уши не отдерет – Оксана надела мамкины туфли и рванулась тогда строить свою жизнь с полного нуля, с трех тысяч рублей в кошельке, оставшихся от их с бабкой сбережений после похорон.

И теперь она с гордостью могла показать друзьям прекрасный, перестроенный по ее собственному проекту особняк, роскошный сад с коротко стриженным голландским газоном и с не очень понятными ей, но модными клумбами в стиле «дикий луг». Оксане не в чем было себя упрекнуть – она никого не обманывала, ни на ком не наживалась. Спасибо Дато – помог в самом начале и надежно прикрыл от лихих ребятишек, пытавшихся отобрать у нее то немногое, что она стала зарабатывать. Именем своим прикрыл, с того света.

Никто поначалу не решался трогать Оксанку, провожавшую Дато в последний путь, как законная жена. Как представлял ее своим друзьям, так она и провожала, и мало кто знал, что расписаться они не успели. Зато все деньги, которые были в доме, Оксана со спокойной совестью забрала, когда уходила. И ни копеечки из них не потратила впустую, все вложила в свое дело. И получила, как по волшебству, на каждую копейку – рубль. А потом уж она все делала сама: и зарабатывала, и рисковала, и училась выживать в мире, где из пяти быстро разбогатевших четверо уже отсидели свои предыдущие легкие деньги.

Ей долго казалось, что и Дато убили для того, чтобы она, Оксанка, снова осталась одна. Не положено таким сильным женщинам опираться на кого-то. А сам бы он никогда ее не отпустил – так любил, что не спускал с рук все полгода, пока они были вместе. С ним рядом она бы только любила и рожала, и снова бы любила… А пришлось жить совсем по-другому. И любить по-другому. Ранимый, нежный Денис требовал много сил…

Оксана оглядела стол с уже сильно подвыпившими гостями, нашла глазами батюшку, который спокойно ел, не поднимая глаз, и поправила сползшую диадему. Она так радовалась, когда купила этот сверкающий обруч, с двадцатью рубинами и тринадцатью крупными бриллиантами, представляя, как ахнет Денис, – ей казалось, что она похожа в нем на императрицу, гордую, всевластную… А разве не такую женщину выбрал Денис, когда у него была возможность выбора?