Бедный маленький мир

Я приехал через пятнадцать минут, за которые сумасшедший археолог истомился молча созерцать белого аиста. Кроль велел ему ничего не говорить, пока я не приеду. Не говорить и не пить. А он и так молчал тридцать лет – как ему велели. Но только давно решил для себя: если кому-то будет надо, если придут и спросят – расскажет. А праздному слушателю не расскажет ни за что. И коллегам ни за что не расскажет, потому что второй пещерный храмовый комплекс – его открытие. А коллеги это открытие непременно украдут. Лучше он напишет книгу, и тогда будет сенсация. С фотографиями, картами-схемами пещерных лабиринтов. Он приведет себя в порядок, бросит пить, займет где-нибудь денег и уедет в славный город Питер. Там у него друг и однокурсник Коля Казанский преподает на истфаке Герценовского института. Вот там он и издаст свою монографию, которая, между прочим, потянет на докторскую.

Тридцать лет Юрий Шевченко обдумывал этот план и прибавлял к нему новые приятные детали. Осталось бросить пить, сесть и написать книгу.

Тридцать лет назад ему было двадцать два, он перешел на пятый курс и все лето проводил на раскопках дальней пещеры – там обнаружилась еще одна трапезная и несколько монашеских захоронений. Как всегда в Антониевых пещерах, мощи сохранились нетленными, и вокруг уже водили хороводы вся историческая секция и весь Институт археологии Академии наук. В пещерах и вокруг них стало страшно тесно. Даже температура воздуха повысилась – надышали. Все вели оживленную дискуссию по поводу того, забирать ли мощи на экспертизу в Киев или вообще нельзя их трогать, потому что микроклимат пещер уникален, а вынос мощей на поверхность может им повредить необратимо. Обсуждалась идея проведения экспертизы прямо на месте, но тогда ведь нужно привезти из Киева и развернуть под землей небольшую биохимическую лабораторию. В какой-то момент с энтузиазмом, достойным лучшего применения, подтянулись бравые шумные москвичи.

Молодые археологи взирали на этот базар-вокзал с немым благоговением и считали за счастье дежурить по ночам на объекте, в то время как старшие коллеги вечерами переносили свою бесконечную дискуссию в гостиницу под коньячок с балычком.

Вообще-то, непосвященным трудно было понять, зачем рядом со входом в подземный монастырь установили круглосуточный археологический пост. Экскурсанты всегда очень интересовались этим удивительным фактом, и лучшую формулу ответа придумал как раз молодой Юра Шевченко. «Наблюдаем явления», – равнодушно и одновременно загадочно говорил он. Самим экскурсантам «явлений» перепадало немного: им предлагали понаблюдать таинственное зеленоватое свечение в некоторых тупичках и по углам, а также призрак монаха Тарасия молящегося – в профиль. Тарасия археологи называли просто Тарасиком, но являлся он не всем экскурсиям, а примерно через две на третью.

В тот незабываемый день (точнее, день был вполне ординарным, незабываемой стала как раз ночь) Юра заступил на пост в восемь вечера. Пришел он с отцовским офицерским планшетом, в котором лежали черновики курсовой по крито-микенской культуре, две мятых грушки и триста граммов халвы в вощеной бумаге. В археологическом хозяйстве имелись общий кипятильничек и пара-тройка щербатых чашек с незабудками. Юра попил чаю и повозился с черновиком. Спустя полчаса идея всю ночь провести за курсовой стала казаться ему какой-то пресной. Можно было, конечно, пойти побродить по дальней пещере, но за последнюю неделю объект желания всех ученых страны ему лично осточертел хуже горькой редьки. Вот так, думая и гадая, чем бы себя занять, Юра пошел отлить в кусты, потому что все у них было на посту – и кипятильничек, и настольная лампа, и даже югославский эротический журнал за хромым конторским шкафом, а вот туалета не было. Но зато кустов вокруг росло – тьма-тьмущая.

Парк на Болдиных горах, вообще говоря, скорее не парк, а этакий городской лес, в нем нет никакой ландшафтной идеи. Огромные дубы и липы, возможно, когда-то кто-то изначально и высаживал, но уже давным-давно растут они как-то сами по себе, и спроси черниговчанина, где кончается Болдинский парк и что там дальше за ним, так ведь не каждый и ответит. Не то чтобы парк пользовался дурной славой, но жители близлежащего жилого массива старались не отпускать туда мелкую ребятню, да и барышням не нравилась идея углубляться далеко в чащу, пусть и с кавалерами. Между деревьями было много холмов, пригорков и даже два древнерусских кургана девятого века – Гульбище и Безымянный. Так что, несмотря на спорадическое внимание всего археологического сообщества, большую часть времени Болдины горы проводили в самодостаточном молчании, в легкой беловатой дымке, похожей на сигаретный дым или предутренний туман – даже в летний солнечный день. Здесь был какой-то другой климат.