Бедный негр

Раковины и тростниковые трубы побежденного туземца с протяжным стоном удалились в глухую лесную чащу, а дорогой циклонов в трюмах невольничьих кораблей приплыл африканский барабан.

Бум, бурум, бум, бум…

Барабан святого Хуана, барабан святого Педро, барабан Коромотской божьей матери…

Там, далеко, остались варварские божества, но душа язычника и тут торжественно отмечает дикими чувственными плясками религиозные празднества. И от крика загадочной Африки трепещет американская ночь.

— Айро! Айро!..

Этот клич несется по рудникам Бурии и Ароа, там где негр киркой вгрызается в землю, раздается в Барловенто и на берегах Майа, где негр посеял какао, в долинах Арагуа и Дель-Туй, где негр посадил сахарный тростник под ударами бича надсмотрщика.

Бум, бурум, бум, бум… Гудит кожа курвет и мин.[1]

И душа негра прорывается в страстном крике, порожденном дикой музыкой, чьи жалобные стоны туманят радость угнетенного народа.

— Айро! Айро! Айро! Манита, ооо!

Канун праздника святого Хуана.

Ночь готова песней встретить грядущий день; блики светильников мерцают на лицах негров, обращенных к ярким звездам.

— Идет, наступает темная ночь….

— Черная ночь-смуглянка…

— Как моя негритянка…

— О чем ты бормочешь там с полупьяна?…

— Да это же ночь святого Хуана!..

— Что будет, делать моя бедная мать?.

— Горевать, горевать!..

Бум, бурум, бум, бум!..

Уже сомкнулось кольцо вокруг барабанщиков, которые словно взывают к духам ночи: глаза их устремлены в небо, полуоткрытые рты сверкают белизной зубов, а проворные ловкие руки извлекают из недр барабанов мятежную душу негритянской музыки.

На женщинах новенькие сандалии, накрахмаленные юбки, мадрасские платки туго стягивают непокорные пряди волос; вызывающе оголены руки негритянок, на некоторых из них еще не зажили кровоподтеки от кнута надсмотрщика. Соломенная шляпа и чистая полосатая накидка у мужчин; на груди, поверх рубахи, висит образок святой девы Кармен рядом с засаленной подушечкой амулета, где каждый негр носит высушенный кусочек собственной пуповины, дабы его уберегла от зла и напастей любимая мать, живая или мертвая, но всегда связанная с ним неразрывными узами. Кругом африканский зной, клокочет и кипит звездная ночь бабьего лета.

А курветы и мины уже отбивают ритм танца, и из толпы негров вырывается крик:

— Айро! Айро!

Молодая негритянка выплывает на середину круга, где все уже готово к началу танца. Ступни ее едва касаются земли, но, покорные ритму танца, ходуном ходят пышные бедра, так что хрустят накрахмаленные юбки; широко раздулись тонкие ноздри, закатились в экстазе, сверкая белками, глаза.

— Возьми свою смокву, святой Хуан! — кричит она в звездную ночь, и все негритянки вторят ей.

— Возьми свой ананас, святой Хуан! — отвечают им хором мужчины.

Это фрукты сезона, которые приносят в жертву святому Хуану, пересыпая благочестие взрывами непочтительного хохота, и от бешеного грохота барабанов дрожит кабалистическая ночь.

— Айро! Айро!

Танцующая негритянка выбирает из окружающих ее тесным кольцом мужчин партнера, она останавливается перед ним и запевает:

— Протяни свою ножку, козленок! Козленок святого Хуана!

На это ее избранник, выходя в круг, отвечает:

— Вяжи меня, козочка, я готов получить сполна!

И теперь в пляс пускается парочка, они настигают друг друга, убегают, увертываются — это танец самой жизни, которая бросает самку в объятия самца. Мужчина убегает, женщина преследует его, гонит, спешит ему наперерез, стараясь подставить ножку, чтобы свалить на землю, а кругом громкий хор дружно подпевает в такт ударам барабанов.

— Святой Хуан! Святой Хуан! Святой Хуан!

— Возьми свою смокву, святой Хуан!

— Возьми свой ананас, святой Хуан!

— Святой Хуан! Святой Хуан! Святой Хуан!

Мерцают в вышине яркие звезды тропической ночи. Блики масляных светильников причудливо играют на разгоряченных лицах. В необозримые просторы безмолвной знойной ночи вздымается страстный клич. Негры потеют, и все кругом пропитано запахом пота. Рокочут барабаны. Танцующая негритянка перебирает ногами на месте, и теперь уже негр приближается к ней, точно заигрывающий петух: его длинные руки уперлись в бока и похожи на распущенные крылья, он легко семенит на цыпочках, подходя все ближе и ближе к желанной цели, и вдруг ловко увертывается, как только негритянка пытается подставить ему ножку. Наконец ей это удается, и негр катится по земле. В небо взмывает единодушный вопль:

— Айро! Айро!

Торжествующая негритянка победоносно кружится вокруг повергнутой жертвы, а хор неустанно повторяет:

— Святой Хуан! Святой Хуан! Святой Хуан!

— Возьми свою смокву, святой Хуан!

— Возьми свой ананас, святой Хуан!

— Святой Хуан! Святой Хуан! Святой Хуан!

И начинается всеобщая пляска: парочки преследуют, ловят, настигают друг друга, плетя кружева танца вокруг неистовствующих барабанов.

Бум, бум, бум, бум!

Вали коровку! Вали бычка!

— Хватай козочку, а то даст стрекача!

Бум, бум, бум, бум!

— Айро! Айро!

Неведомый недуг

В бездонную пропасть, словно захлестнутая головокружительным водоворотом, низвергалась мятущаяся душа Анны Юлии Алькорта.