Бедный Павел. Часть 2

Я, конечно, много таких ярых на Камчатку отправил. Вот, чувствую, они и там накуролесят… Что они учудить могут? Там и нет толком никого, главное, чтобы на китайцев не полезли. Сейчас там империя Цин сидит и крепко сидит. Империя была очень крепким соперником, который в конце XVII века нанёс нам чувствительнее поражение[29].

Маньчжуры[30] тогда выбили наших поселенцев из Приамурья, отодвинув границу на Аргунь и Становой хребет, и едва не захватили Забайкалье. Я хорошо помнил, что снова освоить эти земли мы смогли только в середине века следующего, когда те сильно ослабели[31]. А сейчас — они были на пике могущества, уверенно захватывая Центральную Азию[32].

Требовалось их контролировать, не допустить их нападение на Россию. Если бы они захотели, то лишились бы мы Нерчинска[33], и это как минимум. Нам-то туда большие силы не перебросить — задавят. Только бы на них не полезли! Но здесь я всех так накрутил, авось удержат. А вот с японцами, боюсь, ничего дожидаться не станут — полезут на рожон!

Вот, кстати, в конце концов, пусть туда Александр Строганов и отправляется — в русскую духовную миссию в империи Цин[34]. Посольства-то нашего там нет — маньчжуры не дают. Столько усилий было предпринято по укреплению отношений. Даже что-то получалось, недаром удалось вывезти несколько специалистов по бумаге и шелковым тканям. Но позиция маньчжуров и их презрение к окружающему миру снова всё свело почти к началу. Требуется в Китае усиливать наше представительство, вот пусть он там и развернётся со своими интригами. Посмотрим, может и принесёт он пользу Родине.

Ладно, а с остальными-то что делать? У меня наверняка таких пассионариев полным-полно. Я смотрел на море, оно было серо, но спокойно. М-да, опасно держать столицу здесь — в Петербурге. Здесь и буйных много, и место — на самом краю империи, причём дальше в эту сторону нам расти как-то не с руки. Зачем нам Финляндия? Или Швеция? Холодно, голодно там, у нас вон на юге земли полно́ и богаче она сильно. Да ещё и наводнения эти, и дождь, и сырость. Вон, половина вельмож ещё не старые люди, а больные насквозь.

Нет, мне Питер в прошлой жизни очень нравился, не подумайте чего, да и сейчас — строгий он, красивый. Но как столица… Вот снова вспомнилось, как в детстве мне попался альбом с Медным всадником Пушкина, и там было много картинок про наводнение. Я тогда боялся, что вода ко мне в комнату набежит. Долго боялся, спать мешало сильно. Мама замучилась меня по ночам успокаивать!

Столицу надо будет переносить, пожалуй. Ладно, об этом думать надо и денег на это сейчас точно нет. А вот что с Андреем-то делать? На Камчатку, как всех? Куда-нибудь в Тмутаракань, как Строганова? Нет, не годится — он всё-таки мой друг, хоть и подвёл меня сильно. Разумовский действительно парень смелый, умный, но идиотизма у него чересчур. Обломаться ему надо, повзрослеть. Но и наказать надо — здесь без вариантов. Пусть ещё посидит — я подумаю.

Глава 9

К зиме, наконец, созрела и церковная реформа, причём самым сложным оказался финансовый вопрос — на какие средства будет жить воссоздаваемая структура. До всех реформ, осуществлённых с петровских времён, Православная церковь была крупнейшим землевладельцем в стране, на эти средства она прекрасно существовала. А теперь вся Церковь финансировалась государством — священники и монахи фактически стали чиновниками на зарплате. Дальше так продолжаться не могло, ибо именно такое развитие событий привело к потере всяческого авторитета Церкви.

Несамостоятельная Церковь, ставшая частью государственного аппарата, начинала восприниматься обществом, пока ещё только высшим, как очередная рука правительства страны, пытающееся залезть через душу в карман паствы — равно как и остальные конечности власти, которые хоть ведут себя более прямолинейно.

Церковь всё более сливалась с государственной властью, перенимая все её пороки, свойственные бюрократической машине. Она всё дальше удалялась от людей и их чаяний. Ей надо было предоставить самостоятельность, пусть даже и насильно, чтобы она смогла вернуть себе былой авторитет и снова стать олицетворением лучших человеческих чувств и порывов. Я хотел сделать из Церкви один из столпов государства. Имеющее несколько опор, здание становится более устойчивым. А для всего этого Церковь должна быть независимой, и в первую очередь — финансово.

Источников самостоятельного дохода у Церкви сейчас нет, а напрямую содержать её за счёт казны — она потеряет всякую самостоятельность, как известно, кто платит, тот и заказывает музыку. В результате Церковь, несмотря на все устремления её нового руководства, снова скатится в состояние, которое уже к началу XX века сделает из неё жупел, ненавидимый всеми.