Бедный Павел. Часть вторая

К тому же, если по прежнему проекту, обмен был допустим только на медную монету, то теперь, с обретением возможности получить за них серебро и золото популярность бумажных денег должна была сильно вырасти. Манифест Правящих Императорских Особ об учреждении Государственного ассигнационного банка был опубликован первого июля 1773 года, а уже второго июля в обращение начали поступать первые бумажные купюры.

Несколько лет мы не планировали выпускать ассигнаций существенно больше имеющегося запаса драгоценной монеты, чтобы не вызвать кризиса доверия к новым деньгам из-за проблем с их обменом, но потом это было уже вполне возможно. Я помнил, что в этом деле главное – не забывать о мере. Так что резерв средств для проведения реформ мы получили.

Промышленностью пока заниматься серьёзно было бесполезно. Весь мой опыт указывал на то, что развивать производство чего-либо можно только при наличии хотя бы сколько-нибудь вероятного спроса. Даже для лёгкой промышленности нужна потребность в её продукции, а у меня 95% процентов населения живёт натуральным хозяйством. Какой здесь спрос? Им даже еды купить не на что! Они совершенно нищие. Больше половины страны чуть ли не в каменном веке живёт – ещё двупольем пользуется. Трёхполье для них – светлое будущее, а вот современное высокотоварное многополье для них недостижимо как с технической и экономической точки зрения, так и с моральной. А уж железо для них часто вообще недоступно – пашут деревянной сохой, вырезанной из корней.

Ломать всё надо, похоже. А просто так ломать нельзя – самого сломают. У нас слабая опора на армию, и всё. Дворяне против нас, духовенство против – пока Платон всё здесь перестроит, много времени пройдёт. Если и крестьяне будут против – всё – туши свет. У них нет ресурсов, отбирается всё под ноль, просто дать им новые возможности и средства – откажутся их использовать, как же быть?

Любые изменения в жизни крестьян должны инициироваться как бы ими самими. То есть надо настроить ситуацию так, чтобы они сами хотели изменений, которые мы готовим, чтобы у людей была уверенность, что они сами об этом мечтают. Но сначала надо было дать им вздохнуть, чтобы крестьяне перестали жёстко голодать, и дети их выживали в большем числе, давая своим семьям надежду на будущее.

– Ваше Императорское Величество! Я категорически против снижения налогов! Расходы государства нашего огромны! А вы предлагаете снизить его доходы до довоенных значений! Как мы будем платить армии? Как будем расплачиваться с кредиторами? – князь Вяземский впал просто в экстатический ужас и пытался заставить нас ощутить нас те же чувства.

– Александр Алексеевич! Вам не следует так волноваться, ибо это чревато различными болезнями, а Вы очень важны для нас и Ваше здоровье является предметом нашей заботы! – Екатерина II, не желая терять инициативу на собрании Имперского кабинета, на котором обсуждались изменение в налоговой политике государства после войны, твёрдо вела свою линию, – Давайте вернёмся к обсуждению наших желаний и возможностей и попытаемся найти верное решение, и не будем сильно нервничать!

– Снижение налогов, вещь совершенно необходимая. Ваше Величество! – взял слово Потёмкин, – Поборы слишком велики – крестьяне дальше нести столь высокое бремя неспособны, скоро начнут бунтовать, а купцы и промышленники в ближайшем будущем совсем издохнут. Что будет дальше? Вот, посмотрите, доклады губернаторов, челобитные крестьян и купцов, даже жалобы уральских горнозаводчиков. Всё это подтверждается мнениями наших чиновников, которые провели расследование сложившейся ситуации. Мы можем оказаться у разбитого корыта, если будем продолжать так давить на податное население.

– Благо военные расходы сильно снижаются! – вставил своё мнение генерал Вейсман.

– Да, Александр Алексеевич! Военные траты уменьшаются, а наши доходы были постоянно выше наших расходов даже во время войны! – мама продолжала держаться выбранного курса.

– К тому же доходы увеличатся за счёт оброчных платежей крестьян, изымаемых у мятежников! – снова подал голос Потёмкин.

– Но вы же требуете снижения и оброчных платежей! – отбивался Вяземский.

– Но улучшение жизни крестьян должно увеличить их численность! – настаивала мама.

– Но если это и случится, то только через лет двадцать! – огрызался князь.

– А как насчёт внешнего кредита? – Потёмкин с интересом посмотрел на Вяземского.

– Наше положение после подавление волнений позволяет нам спокойно говорить о кредите с голландскими или английскими банками. – вынужден был объявить, отвечающий за финансовую часть империи, князь.

– А что, Вы уже смогли точно посчитать наши доходы и расходы? – невинно заметила мама.

– Возможно, скоро посчитаем. – Вяземский уходил уже в чёрную меланхолию.