Бедный попугай, или Юность Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория

Достоинств же было всего три. Она была в высшей мере скромна — никаких претензий, ни малейшего кокетства и желания обратить на себя внимание. Она была удивительно послушна, старательна и терпелива. И, третье, она была начисто лишена ревности, что выгодно отличало ее от предшествующей ей Цезонии Орестиллы.

За эти три достоинства своей галатеи Голубок и зацепился.

Прежде чем приступить собственно к ваянию, он разработал своего рода творческую концепцию, которую мне, как своему главному поверенному, изложил. Суть этой концепции заключалась в том, чтобы создать идеал «возвышенной простоты» — altasimplicitas, как выражался сам Голубок. При этом он разъяснял, что простота может быть двух видов: грубая, примитивная simplicitas, которая была свойственна далекой древности и которую так любят прославлять историки и поэты «из сонма Вергилия»; но он, Голубок, стремится к другой простоте: sim-plicitasкак результату сложного и большого искусства, которое «самим собой скрыто» и которое лишь подчеркивает несложность, прямоту, естественность, прямодушие, честность, стыдливость — то есть другие качества, которые тоже входят в ёмкое и богатое понятие simplicitas.

Витиеватая, конечно, теория. Но я теперь тебе кратко расскажу, как он эту теорию воплощал на практике, внедряя ее в бедную Эмилию.

Начал он с одежды. Он предписал Эмилии такие одеяния, которые, подчеркивая ее скромность и простоту, делали эту простоту изящной. Так, бледность ее лица он велел оттенять накидками легкого багрянца, высокие плечи осаживать тонкой тесьмой, грудь делать более выпуклой, перетягивая талию. Нескладную ее ногу он обул в белоснежный башмачок, а слишком худую голень обвил ремешками.

Яркие украшения он ей запретил и особенно следил за ее прическами. До встречи с Голубком она укладывала волосы в малый пучок надо лбом и открывала уши. Он ей это категорически возбранил, объявив, что такая прическа под стать круглому лицу, а у нее лицо длинное, и потому ей следует носить ровно проложенный пробор, как это делала легендарная Лаодамия. Время от времени он приказывал ей быть якобы растрепанной, но эта растрепанность заботливо приготовлялась, тщательно расчесывалась, предварительно завивалась и замысловато подкручивалась, так что представляла собой довольно сложную прическу, а точнее — две разные прически: так называемые неприбранность Иолы, пленившей своей растерзанностью Геркулеса, и непричесанность Ариадны, привлекшей своим горестным видом Вакха. Эти две прически Голубок сам изобрел или позаимствовал из каких-то древних описаний и никогда не доверял их исполнение рабыням Эмилии, самолично растрепывая, то есть расчесывая, завивая и укладывая голову своей галатеи.

Косметику он осуждал, предпочитая ей, как он говорил, естественные краски природы. Но так как у Эмилии эти естественные краски почти отсутствовали, ей было разрешено осторожно использовать нежно-розовые румяна, небольшой мушкой оттенять кожу щеки и пепельным цветом или киднийским шафраном подкрашивать веки.

С не меньшим усердием Голубок принялся воспитывать манеры Эмилии.

Прежде всего занялся ее походкой. Ибо, как он потом напишет в своей «Науке»:

Женская поступь — немалая доля всей прелести женской,
Женскою поступью нас можно привлечь и вспугнуть

.

Часами учил ее ходить: показывал, как заносить ступню, как ставить ее на землю, как отмерять шаги, как двигать бедром, как выставлять невзначай напоказ левый локоть, как держать голову. Он водил ее по городу и, показывая ей различных женщин, критически разбирал и наглядно анализировал их походки: вот эта, видишь, слишком изнежена в своих движениях; эта ковыляет, как умбрская баба, ноги расставив дугой; эта властно ступает, и складки туники у нее красиво развеваются, но тебе эта важность не подойдет… Образец для подражания они редко находили, ибо тайной правильной походки, одновременно скромной и обаятельной, владел лишь он, Голубок, учитель и пигмалион.

Закончив с походкой, он принялся учить ее разговаривать. Устраняя ее простецкий выговор, он терпеливо обучал ее правильному произношению звуков и поначалу разрешал ей произносить лишь те слова, которые у нее получались. Затем были допущены короткие фразы, тщательно выверенные по интонации и произношению и старательно отрепетированные. Некоторое время лишь этим набором слов она имела право общаться со своим возлюбленным, пока разрешенный ей словарь не расширился и ученица смогла не только отвечать на вопросы учителя, но и выражать свои желания.