Бедный попугай, или Юность Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория

— Она не могла простить Ливии, что ей, разлучнице, она обязана своими встречами с матерью. Когда Ливия не обращала на нее внимания, предоставив падчерицу тетке Октавии, Юлия Ливию просто не любила. Когда Ливия с семилетнего Юлиного возраста стала заботиться о Юлином воспитании, советоваться о ней с Меценатом, заговаривать и заигрывать с девочкой, Юлия Ливию стала презирать. Когда же она стала любезничать с ее матерью Скрибонией, Юлия Ливию возненавидела. И хотя Юлия тщательно скрывала свои чувства, прятала их за улыбчивой невозмутимостью и безукоризненной почтительностью, Ливия была достаточно внимательной и проницательной женщиной, чтобы не почувствовать такого к себе отношения.

И чем сильнее и затаеннее Юлия ненавидела Ливию, тем радостнее и открытее она обожала своего отца. Она его ни в чем не винила. Стоило ей лишь услышать его голос в прихожей, она, у себя в комнате, вздрагивала и расцветала, словно маленький рыжий цветочек. Глазки ее начинали лучиться изумрудным светом, когда ее звали к отцу. Когда он сажал ее к себе на колени и гладил по головке, она мурлыкала, как египетская кошка. Он, только что вернувшийся из Египта и еще не ставший Августом, уже был для нее верховным богом. А она — его жрицей, маленькой Бубастис, нильским кошачьим демоном.

Так мне рассказывал Вардий.

IV. В девятое свое консульство, когда во второй раз был закрыт храм Януса, Август неожиданно для всех усыновил Марка Клавдия Марцелла, своего племянника. Тому тогда едва исполнилось семнадцать лет. Говорят, что даже Октавия не знала о том, что ее брат собирается усыновить ее сына. А принцепс поднялся на ростры и во всеуслышание объявил, что усыновляет Марцелла, как его, нынешнего Августа, восемнадцатилетним мальчишкой когда-то усыновил божественный Гай Юлий Цезарь.

Через два месяца, когда Элий Галл отправился с войском в Аравию, Август объявил, что выдает за Марцелла свою дочь Юлию. И это объявление уже не было неожиданностью, так как Август перед тем, как принять решение о свадьбе, советовался и с сестрой Октавией, и с женой Ливией, и со своими ближайшими соратниками: Гаем Цильнием Меценатом и Марком Випсанией Агриппой.

Собственно, с Меценатом не он советовался, а, как утверждал Вардий, сам Меценат первым предложил Августу женить Марцелла на Юлии. Дескать, лучшего жениха для Юлии не сыскать: юноша по отцу происходит от достойных предков, а по матери — отпрыск Юлиева рода и прабабкой своей числит Юлию Младшую, родную сестру божественного Юлия Цезаря.

Октавия, ясное дело, обрадовалась братнему намерению и со своей стороны заверила Августа в том, что пара обещает быть замечательной, ибо невеста умна и привлекательна, жених молод и прекрасен собой, оба примерно воспитаны и хорошо образованы под ее, Октавии, заботливым надзором.

Ливия также радостно брак поддержала. И как ни вглядывался ей Август в глаза, ни тени разочарования, или огорчения, или — боже упаси! — обиды во взгляде своей любимой жены не обнаружил. Ведь, напомню: у Ливии были собственные сыновья, Тиберий и Друз; и если младший еще не созрел для женитьбы, то старший, Тиберий Клавдий Нерон, был ровесником Марцелла и, стало быть, мог рассматриваться другим кандидатом… Нет, Ливия даже взглядом не намекнула, что на другое решение рассчитывала.

Свадьбу не одобрил один лишь Агриппа. «Рано, — ворчливо сказал он, — слишком рано женить Марцелла, который едва вышел из детского возраста. К тому же, — обиженно добавил Агриппа, — хотя дальние родственники Марцелла и произвели на свет некоторых способных людей, нет никакой надежды ожидать, что из самого Марцелла вырастет нечто достойное того, чтобы быть зятем Августа и в перспективе…» — тут Агриппа замолчал и мысли своей не продолжил.

А принцепс ласково улыбнулся и тихо заметил: «Я бы хотел за тебя выдать Юлию. Но… Ты ведь уже женат на Марцелле Младшей, сестре моего приемного сына».

На это замечание доблестный воин и усердный строитель Марк Випсаний Агриппа лишь с досадой махнул рукой и возражать перестал. Но на следующий год, в десятое консульство Августа, покинул Рим и отправился в Митилены, на остров Лесбос, куда его никто не посылал и где у него не было никаких государственных или военных обязанностей.

А что наша Юлия? С ней кто-нибудь посоветовался, прежде чем выдать ее за Марцелла? Вардий рассказывал, что перед самой свадьбой Август призвал дочку к себе, в этот раз не усадил ее к себе колени и не гладил по голове, а, задумчиво прищурившись, спросил: «Тебе ведь всегда нравился Марцелл?»

Юлия долго не отвечала, тоже задумчиво и так же прищурившись глядя в глаза отцу — некоторыми своими чертами лица и своими манерами они были очень похожи друг на друга, дочь и отец, — а потом на вопрос ответила вопросом: «Ты хочешь, чтобы я стала его женой?»

«Да, я собираюсь вас поженить, тебя и Марцелла», — ответил Август и сжал свои тонкие губы, будто приготовился к сопротивлению.

Но Юлия ласково и обезоруживающе улыбнулась и снова спросила: «Тебе это нужно?»