Бедный попугай, или Юность Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория

«Совершенно ни при чем! — весело воскликнул принцепс и, мгновенно перестав веселиться, холодно добавил: — Хорошо. Я тщательно взвешу твой совет. Спасибо тебе, мудрый мой Меценат».

И, выйдя от Мецената, отправился к сестре Октавии.

Как он ее уговаривал, какие приводил аргументы, какие давал обещания, — Вардий об этом не знал и мне не рассказывал.

Но дней через десять не Мессала Валерий, не Азиний Поллион, не входивший тогда в силу Фабий Максим, а лично Меценат был отправлен на Лесбос для переговоров с Марком Агриппой.

Через месяц, встреченный народным ликованием, Агриппа вернулся в Рим, сначала развелся с женой, затем был объявлен верховным трибуном и получил проконсульские полномочия, а вслед за этим его обручили с Юлией, дочерью Августа.

Поговаривали, что Юлия узнала о своей судьбе лишь в самый день помолвки.

Но Гней Эдий Вардий эти слухи опровергал. По его рассказу так выходило:

Когда после прибытия Агриппы в театре Помпея несколько дней кряду игрались ателланы, Юлия, сидя рядом с Ливией и глядя на актеров, изображавших обманутого мужа и вертлявого любовника, вдруг всплеснула руками и воскликнула, обращаясь к своей мачехе: «Ливия! Какая же ты счастливая! Ты любишь моего отца! И он тебя любит! Вам вовсе не надо друг друга обманывать!»… Ливия, никогда не терявшаяся, тут якобы растерялась и не нашлась с ответом.

Когда стало известно о разводе Марка Агриппы с его женой, Юлия, встретившись с Тиберием, старшим сыном Ливии, вдруг обняла его за плечи, заглянула в лицо и игриво спросила: «Ты не знаешь, зачем понадобилось разводить Агриппу с Марцеллой? Вот ты, например, не женат, хорош собой. Квестором уже был. Скоро станешь претором. Потом — консулом. Чем не жених? Я тебя спрашиваю?» …Тиберий тоже будто бы растерялся.

Когда после предоставления Агриппе проконсульских полномочий на Марсовом поле была устроена травля зверей, Юлия, на этот раз сидя рядом с теткой своей Октавией, вдруг спросила ее: «Интересно, а вы за кого меня принимаете: за кровожадную пантеру? или за упрямого буйвола? или за тупого носорога?»

Накануне помолвки Август не вызвал к себе Юлию, а сам к ней отправился в дом ее прежнего мужа Марцелла, где она, вдовая, тогда проживала под присмотром Скрибонии, ее матери… О чем они говорили, можно только догадываться.

А на следующий день, когда совершался обряд обручения, Юлия даже взглядом не удостоила Агриппу, все время отводила глаза, горделиво взирая то на отца, то на мачеху, на Мецената, на других гостей. И лишь когда церемония подошла к концу, она, уже окольцованная, торжественная и величественная, вдруг, словно впервые заметив своего жениха, тряхнула огненными волосами, вспыхнула зеленым взглядом и воскликнула: «Воистину! Лучшего мужа мне никто не мог отыскать!» …И некоторые утверждали: она эти слова произнесла с искренним восхищением. Другие же возражали: нет, с обидой и с упреком.

Через месяц Юлия стала женой Марка Випсания Агриппы.

Его бывшую жену, Марцеллу Младшую, через год выдали замуж за Юла Антония, который, как мы помним, входил в аморию Пелигна, тогда — Голубка.

VII. Агриппа был почти ровесником Августа, на год его старше. Это был крепкий, коренастый, широкоплечий и коротконогий мужчина, похожий на пень, который трудно выкорчевать из земли и который потому оставляют торчать среди поля или на пастбище. По виду — грубый мужлан, суровый римский плебей, практичный крестьянин старой латинской закалки, воспетой Вергилием и подробно описанной историком Титом Ливием. Происхождение его было неясно, и он, говорят, стеснялся своего простого имени Випсаний. Патриции и прочие аристократы, несмотря на то, что заискивали перед ним, домогаясь для себя должностей и места в сенате, брезговали однако с ним тесно сходиться и, добившись желаемого, сторонились своего благодетеля; впрочем, до той лишь поры, пока снова не надо было ходатайствовать и заискивать.

Великий был воин. Двадцати девяти лет отроду отличился в Сицилийской войне. Не только стремительностью действий, дерзкой отвагой и железной выдержкой одолел грозного противника, но в кратчайшие сроки отстроил флот, создал для него опорную базу, Новую Гавань. И в битве у Навлоха применил изобретенную им новую технику захвата кораблей: особые гарпуны, выстреливаемые из катапульт и цеплявшие маневренные сицилийские суда на значительном расстоянии… Да что я тебе рассказываю, как будто сам ты не знаешь!.. Я лишь хочу подчеркнуть — и Вардий мне это подчеркивал, — что, не будь этого мужлана, этой деревенщины, этого неотесанного сельского пня, Марка Випсания Агриппы, утонченный, раздумчивый и осторожный Октавиан не выиграл бы ни Сицилийской войны, ни Актийского сражения, ни Александрийской кампании, а значит, никогда бы не стал ни великим, ни Августом.