Бедолаги

Голос был еще слышен, когда она вскочила, чтобы опередить остальных, и столкнулась на выходе с шутом, малорослым парнишкой с озлобленным взглядом, который следовал за ней, пока она прорывалась на улицу, и бормотал, бормотал неведомо что, стоя вплотную к ней, а она хотела пройти вперед, но не решалась. Проклятье! Остальные в прекрасном настроении покидали театр, все втроем, трое рослых мужчин, и только Элистер заметил шута и оценил положение, насмешливо выкрикнув Изабель: «Ага, вот он, еще один поклонник!»

Они завалились в арабское кафе, а когда решили наконец по домам, выяснилось, что последний поезд ушел, на станции опустили решетки и только мод навесом у входа в метро еще стоят какие-то люди, то ли опоздавшие, то ли гуляки. Остановку ночного автобуса перенесли, и никто не знал, куда именно. Элистер предложил пойти в сторону Юзмденп, и улица была пуста, как за оцеплением, и слабый свет фонарей, и Изабель слышались голос Лира и бормотание шута. Она обогнала остальных и увидела, как на противоположной стороне от дома и лесах отделились какие-то фигуры, пятеро мужчин, перешли дорогу, и вот она — остановка автобуса, временная, на узком тротуаре, где места едва хватит для одного, но там встали все пятеро и пялятся на нее, лица белые — куртки темные, двое прислонились к ограде и не посторонились, так что Изабель пришлось шагнуть на мостовую, и она пошла дальше, не оглядываясь.

Якоб шел последним, и кто-то ухватил его за полу плаща и развернул, молча, беззвучно, так что послышался только сдавленный его возглас. У троих были ножи. Показали их спокойно, без угроз, схватили Энтони и Элистера. Двое держали Якоба, и все они встали полукругом, а в центре Изабель, и за спиной у нее стена. Как глупо размышлять, что это за стена, протянувшаяся на всю улицу, и почему в ней нет калиток. Один из этих пятерых подошел к ней совсем близко, она почуяла его дыхание и запах пота, ощутила тепло его тела. Спокоен, совершенно спокоен, и уверенность ему придает смертельный ужас его ошеломленных спутников. Даже Элистер проглотил язык, и Изабель мельком подумала, что это все смешно. Нападение, лично для нее гораздо менее страшное, чем пьеса Шекспира и возглас: «Навеки!»

— Ну, крошка, как ты? Кто из этих придурков твой?

Изабель посмотрела ему прямо в глаза, вспомнила все последние дни, всю их бесцельность, пристально взглянула снова, надеясь хоть что-то в нем найти, понять. Якоб вдруг упал, как подкошенный. А она рассмеялась, рассмеялась и протянула руки к этому человеку. «Как дитя», — говорил Элистер позже, удивляясь и качая головой. Не верил, что она заметила сразу полицейский автомобиль, выруливший из-за угла. Ведь темно, ближайший фонарь в отдалении, дома напротив все в лесах, окна забиты досками, хотя автомобильные фары видны, конечно. Да, она их увидела. Как дитя протянула к нему руки, коснулась ушей, дотронулась до мочек, погладила их пальцами, приблизила лицо, будто хотела его поцеловать. И кроме нее, никто не заметил, что полицейский автомобиль уже на расстоянии восьми-десяти метров, водитель опустил оконное стекло и выглянул. Изабель опять рассмеялась, изо всех сил оттолкнула этого человека и понеслась к полицейским, размахивая руками, отчаянно жестикулируя, вдруг перепугавшись насмерть.

Яркий свет залил площадку, парни вмиг бросили своих нлепникон и побежали через улицу, скрылись на стройплощадке, воспользовавшись заминкой: полицейские расспрашивали Изабель, не ранена ли она. Затем автомобиль двинулся вслед тем пятерым, а эти трое с перевернутыми лицами растирали запястья. Изабель отступила на полшага, когда Якоб приблизился к ней с виноватым, смущенным выражением лица, и безучастно наблюдала, как Энтони побежал вслед за полицейскими, а Элистер вытащил из сумки мобильник и приложил к уху, ожидая соединения. Они постояли одни, потом вернулся Энтони.

Стена мощная, выкрашенная красной краской, подмигивают огоньки башни и крана над крышей вокзала Сент-Панкрас за нею. Только теперь Изабель заметила, что на мрачных развалюхах до сих пор сохранились вывески тут кафе, там небольшой отель, игровой салон, брошенные несколько десятилетий назад, а то и раньше; окна если не забиты, то разбиты, тротуары в рытвинах. Элистеру удалось вызвать такси, и теперь они спорили с Якобом, стоит ли дожидаться полиции.

— Рехнулся, что ли? На твою жену напали, а ты даже заявления не напишешь?

Подъехало такси. Все трое подавлены и сконфужены, Изабель сосредоточенна. Как разобраться, что же произошло в эту минуту, отчего нарушился привычный ход вещей? Они ехали в северную часть города, Энтони назвал шоферу адрес клуба и упорно повторял, что сам виноват, ведь это он пригласил их в театр. Ни у кого не спросив, заказал всем виски и расплатился, потащил Изабель танцевать. И они танцевали. Энтони и Изабель, Элистер и Изабель. Только Якоб не решился выйти на танцпол, сидел, выпрямившись, на барном табурете и вскочил, когда тот вдруг треснул под ним и начал складываться. А она, Изабель, танцует.