Бедовый месяц

Очарованные мягкими интонациями дамы с непривычки едва не полегли в снег. Вразнобой они пожелали доброго утра, спокойной ночи и крепкого здравия. И никто не заметил, что Рендел опирался не на трость, а на длинную прокопченную кочергу из участка стражей.

Клементина оценила печальный вид в полной мере. Безжалостный свет потолочной люстры ничего не скрывал. От изумления тетушка осела на дорожный сундук и открыла рот, силясь выдавить звук.

В любой непонятной ситуации слова из нее лились бурным потоком, цветистые и сочные. В этот раз ситуация была понятна, но до такой степени абсурдна, что госпожу Вудсток покинул дар речи. Впервые на моей памяти.

— Отстаивали семейную честь, — коротко пояснила я и стянула плащ, не дождавшись помощи от мужчин.

У престарелого защитника семьи руки были в саже, и он, оставив черный мазок, тихонечко обтер одну ладонь о пальто.

— Трость пала в неравной схватке со столом, — пояснила я. — Стол тоже пал. Штраф неизвестен.

Тетушка в немом вопросе бессильно указала руками на Филиппа.

— Ты сама говорила, что нашу репутацию в Энтиле уже не испортишь. А господину Торну очень надо смыть следы героической битвы, — с желчью прокомментировала я.

— И переодеться, — тихо добавил тот.

— Умыться и переодеться. Какое счастье, что для визитов он берет с собой сундук сменной одежды. Правда, господин Торн?

К своей чести, муж предпочел проглотить шпильку, а когда в ванной комнате снял пальто, стало очевидным, отчего ему не хотелось расстегиваться в холле. На рубашке не осталось ни одной пуговицы. Она разъезжалась в разные стороны и демонстрировала обнаженный торс, способный донести любую женщину до неуместного богохульства против развода. Никогда еще моя сила воли не подвергалась такому испытанию!

Я сломалась: буркнула себе под нос, что принесу целенькую рубашку, и обратилась в позорное бегство. По первому этажу из кухни неслось ворчание Клементины. Она отчитывала Рендела, но без привычного огонька. Может, выяснила причину массового побоища, доведшего дядьку до прокопченной кочерги?

К Филиппу я возвращалась с первой вытащенной из сундука рубашкой. Оказалось, что, не глядя, схватила исподнюю сорочку со шнуровкой на вороте, но копаться в вещах мужа постеснялась.

Полуобнаженный муж вытирал мягкой салфеткой умытое лицо и, задев губы, поморщился от боли.

— Давай обработаем рану, — предложила я, передавая рубашку.

— К утру заживет. — Он быстро оделся, замер и посмотрел на меня. — Пожалуй, ты права. Стоит обработать.

Скрестив руки на груди, Филипп сидел на краю медной ванны с высокими бортиками и с вежливым интересом следил за суматошными приготовлениями. Ноги у него были какие-то очень длинные. Все время натыкалась, пока искала, куда Клементина засунула плетеную коробку с лекарскими эликсирами. Не понимаю, каким образом мой муж умудрялся заполнить собой абсолютно все пустое пространство. Как вода, право слово.

Намочив уголок салфетки в заживляющем снадобье, я предупредила:

— Будет жечь.

— Может, подуешь? — предложил он.

— Ты ребенок? — фыркнула я и аккуратно промочила салфеткой рану.

Филипп скривился и с шипением втянул воздух.

— Больно? — всполошилась я и вдруг поняла, что действительно принялась ему дуть на рану.

Мы замерли. Он обалдело смотрел на мои надутые щеки. Кашлянув, я отодвинулась.

— Нет, подуй еще разок. — Он призывно помахал рукой и даже повернул для удобства голову.

— Обойдешься, — буркнула я и выругалась: — Как ты вообще позволил себя ударить? Ты же боксом занимаешься!

— Они неудачно пошутили, что я прикупил себе жену, но выставил из дома, потому что попалась бракованная, — спокойно пояснил Филипп. — И сватали какую-то девицу, а бракованную предлагали вернуть Ренделу. Тут бокс не поможет, только большая драка.

— Ладно… теперь я злюсь чуть меньше, — проворчала я. — Но ты маг в шестом поколении! Ты можешь раскидать толпу взмахом руки.

— И точно знаю, на какой срок потушат искру, если при свидетелях ударить с помощью магии, — уверил он и вдруг добавил: — Или оттаскать за волосы неодаренного человека.

— Не могу поверить, что ты меня отчитываешь. — В раздражении я швырнула салфетку в раковину. — Лечение окончено. Ты заслужил одну ночь помучиться. Может, дойдет, что не надо этими губами целовать неодаренных любовниц на глазах у жены.

Я хотела развернуться, но Филипп мягко перехватил меня за запястье.

— Постой, Тереза. Я должен сказать… Прости за ту абсурдную ситуацию в Сиале. Мне жаль.

— Насколько жаль? — чисто из принципа уточнила я, хотя не собиралась позволять себя… охмурять.

— Очень, — вымолвил он, и невольно припомнилось, как каждое утро у нас начиналось с моего сакраментального «мне очень жаль».

— Тогда отправь эту женщину за четыре королевства от Энтила, — брякнула я первое, что пришло в голову.

— Уже, — вдруг признался Филипп, и у меня поползли на лоб брови.

— Пинком под зад?

— Вернее, на драконьем дилижансе, — поправил он. — Она решила, что шантажировать нападением — неплохая идея. Пришлось купить ей билет в один конец и поехать за своей упрямой, несговорчивой женой.