Бедовый месяц

— Филипп, ты когда-нибудь что-нибудь готовил? — с надеждой спросила я.

— Нет, — излишне бодро признался он. — Но Клементина объяснила, что и зачем идет. Ничего сложного. У меня отлично получается!

С важным видом королевского повара он разбил яйцо о край сковороды и, оставив на стенках белые полоски свернувшегося белка, вдохновенно отправил в раскаленную сковородку. Скорлупа упала следом. Раздраженно цыкнув, Филипп попытался пальцами выудить лишние элементы из будущего завтрака. Потом схватил вилку и принялся шуровать в сковородке.

— А где сама Клементина? — осторожно приближаясь к очагу, спросила я.

— С Ренделом ушли в участок вернуть кочергу и подать жалобу на оскорбление семейной чести и достоинства. — Он все-таки вытащил из яичницы большой осколок скорлупы и бросил в тарелку. — Я пообещал им своего законника, если дело не выгорит.

Я с опаской посмотрела внутрь шипящей сковороды. Наслоенные друг на друга яичные кругляши, местами побелевшие, местами жидкие, называть вкусным словом «глазунья» было преступлением против законов кулинарии.

— Что думаешь? — поинтересовался Филипп.

Что мы обречены как минимум на несварение. Уверена, это будет достойным завершением нашего медово-бедового месяца и брака в целом… С другой стороны, повара обидеть может каждый. Не каждый потом сможет убежать! Вполне вероятно, правдолюба догонят и насильно накормят свободной вариацией на тему глазуньи.

Вряд ли Филипп поступил бы, как кулинарный маньяк, но бегала я по-прежнему плохо и решила быть дипломатичной:

— Может, дождемся Клементину?

— Сам справлюсь! — заявил он и озабоченно посмотрел вокруг: — Она что-то говорила о соли и перце…

— Филипп, буду откровенной, но эту глазунью уже не спасти! — резко высказалась я. — Она нас покинула! Снимай сковородку, пока есть что хоронить. Иначе она похоронит нас.

— Повнимательнее посмотри, леди Торн! Она похожа на приличную еду…

— Сейчас же!

Мгновение позже сковородка взлетела в воздух и застыла. Из круглого отверстия вырвались языки пламени от перегретого очага. Вокруг них заплясали магические искры, и огонь медленно погас. На кухню опустилась тишина, разбавленная ворчливым шипением неудавшегося завтрака в сковороде.

 

— Тереза, ты чудесно выглядишь, — вдруг произнес Филипп и как-то ловко начал оттеснять меня к кухонному прилавку.

— Чего?

— Мне нравится твое платье, — продолжил он.

Нахмурившись, я покосилась на скромное серое платье в мелкий белый цветочек, купленное еще во время учебы в пансионе.

— Оно старое.

— Тебе очень идет, — уверила альтернативная версия моего высокомерного мужа, попавшая в наш мир из параллельного. — Ты поменяла прическу?

Невольно я пригладила свободно торчащие, неприбранные кудри, спадающие до самой талии.

— Просто плохо расчесалась.

— Вот как? Тебе идут твои волосы. Они такие…

Тут до меня дошло, что за внезапный приступ лести случился у моего здравомыслящего (но не сегодняшним утром) мужа.

— И какие у меня волосы? — вкрадчиво уточнила я.

— Кудрявые и длинные.

— Про руки тоже что-нибудь скажешь? — Я продемонстрировала ему ладони. — Ноги тоже можешь похвалить. Как считаешь, они мне подходят?

— Как по тебе сшиты, — с трудом сдерживая улыбку согласился Филипп.

— Было бы обидно, будь одна длиннее, а другая короче, — с ехидством добавила я. — Но ты все равно бы отвесил им комплимент. Так?

— Без сомнений. Несовершенства делают людей непохожими.

Филипп уперся ладонями в край столешницы и, фактически заключив меня в капкан рук, склонился.

— А еще у тебя удивительные глаза, Тереза, — тихо проговорил он, и я замерла. — Я начал осознавать, что потеряюсь в них в тот момент, когда в храме поднял тебе фату. Ты смотрела с любопытством. Никакого жеманства. Мне следовало тогда понять, что наша жизнь не будет скучной.

— Господин Торн, вы пытаетесь помириться по инструкции о дрессировке мужей? — с горящими щеками тихо прошелестела я.

— Я решил, что мой способ несвоевременен.

— Верно, — прошептала я. — Вам стоит еще чуточку мне польстить.

— Я люблю тебя, — произнес он.

Кажется, мир в этот момент погрузился в полную тишину. Сердце замерло, а потом с оглушительным грохотом забилось в груди. Перед глазами вдруг вспыхнули звезды.

— Повтори, — выдохнула я.

— Я впервые в жизни влюбился, леди Торн, — послушно повторил Филипп и ласково погладил меня по горящей щеке. — В тебя.

Он начал медленно опускать голову. Его губы неизбежно приближались к моим.

— Когда ты понял? — за мгновение до поцелуя выпалила я.

Филипп замер, посмотрел на меня непонимающе. Как на чокнутую. Дернул же драконий демон открыть рот не для поцелуев, а поболтать! Что за дурацкая натура?

— Когда… — Он словно пытался собраться с мыслями. — Когда вернулся в номер, а тебя там не оказалась. Хотя нет, я мало что соображал. Наверное, когда осознал, что четыре дня таскаю с собой почтовую шкатулку и боюсь пропустить записку из Энтила.

— Вообще-то, я с тобой ругалась!

— Да, и это лучшее, что со мной происходило после возвращения из Эрминских гор. Что-то еще хотите узнать, леди Торн? Спрашивайте…

Я резко подалась вперед и прижалась приоткрытыми губами к его губам.