Бедовый месяц

Второго намека не потребовалось. Филипп вообще был проницательный, особенно, когда дело касалось брачных долгов. Он мгновенно перехватил инициативу и принялся доказывать, что его способ примирения не менее действенен, нежели тот, которому учила сомнительная книга по воспитанию домашних драконов. Тем более, мой дракон уже недвусмысленно сказал, что сам пришел ко мне в руки.

Мы целовались непристойно и разрушительно, сметя со столешницы деревянный ящик со столовыми приборами. С грохотом рухнула на очаг сковородка. Ни шум, ни вилки под ногами — ничто не могло нас отвлечь!

Как мы оказались у обеденного стола, я не поняла. Филипп усадил меня на чистую столешницу и забрался рукой под юбку.

— Мы не станем осквернять стол Клементины, — запротестовала я, одергивая подол. — Она заставит отскоблить столешницу и заново покрыть лаком.

— Она не узнает, — пробормотал он мне в губы.

Кажется, мой дорогой супруг переоценивал нашу удачу! Уверена, в самый ответственный момент дорогие родственники появятся в кухне и схватятся за сердце.

— Да, но я не смогу за ним есть! — заспорила я, пытаясь слезть на пол.

— Хорошо, — сдался Филипп и помог мне спуститься, — но ты много теряешь.

— В твоем кабинете наверстаем.

С хохотом, спотыкаясь, прижимаясь к стенам для очередного жаркого поцелуя, мы добрались до холла. Возле лестницы нас настигло громкое кряканье почтовой шкатулки. Как всегда, внешний мир словно чувствовал, что супруги Торн решили отдать брачный долг и начинал активно вмешиваться в процесс.

— Что за кряканье? — не понял Филипп.

— Не отвлекайся, дорогой муж. — Я как раз задрала ему свитер и с наслаждением прижалась к гладкой коже на груди. — Это Вилсон нас разводит.

Мы замерли и переглянулись. У Филиппа вопросительно изогнулась бровь.

— Ой! — Я резко прижала ладони к горящим губам и покосилась в гостиную, где на столе тихо и печально плевалась дымом шкатулка. — Надо же Вилсону сказать, что мы помирились. Хотя… он же не разведет нас за полчаса, да?

— Полчаса? — даже оскорбился он. — Думаю, пару часов у нас точно найдется.

— Клементина же вернется!

— Что-то мне подсказывает, что никто не появится в доме до вечера, — прошептал он мне на ухо.

Он, что ни удивляло, ошибся. Внешний мир был коварнее даже моего супруга и всегда умел несвоевременно напомнить о своем существовании! Как по команде, входная дверь отворилась, и с потоком холодного воздуха в холл внесло переполошенную тетушку. За ней бочком пролез Рендел, подставив в смыкающуюся щель незнакомую трость с тяжелым набалдашником в виде бульдожьей головы. Помнится, на помолвку господин Персенваль заявился именно с этой тростью. Ну и с дражайшей супругой на локте.

Мы с Филиппом мгновенно расцепились. Я начала поспешно поправлять пуговицы на платье, но наш разобранный вид буквально кричал, что у молодых супругов Торн возобновился прерванный на попытку развода медовый месяц.

— Вы помирились, — заключила Клементина.

Скажу больше, по нам было видно, что мирились мы энергично, разными способами: по-книжному и естественным, но неприличным. Нас застали как раз за вторым.

— Тогда скажите нам с Ренделом: так и было задумано? — Она выхватила из плетеной продуктовой корзинки свернутый трубочкой утренний «Вестник» и протянула в нашу сторону. — Посмотрите!

Кашлянув от неловкости, Филипп забрал газету. На третьей полосе, той самой, с главными новостями, красовался огромный заголовок: «Сенсация! Чета Торн разводится через две недели после венчания!»

Я почувствовала, как от изумления открыла рот. К счастью, в заметке главной темой был именно факт развода, а про обстоятельства репортер ловко умолчал.

— Что это такое? — голос Филиппа был обманчиво ласков.

— Должно быть Вилсон, — протянула я, в изменившихся обстоятельствах чувствуя себя, прямо сказать, чуток смущенной.

Помнится, новоявленный законник с большим энтузиазмом писал о гениальной идее. Дескать, план беспроигрышный, но шумный. Вообще, я не очень поняла, что он задумал, а Вилсон, оказывается, сумел напечатать новость в газете и объявить о нашем разводе на весь белый свет. Да что ж он такой энергичный? Драконы его раздери и отдай скальп снежной бабе!

— Я сейчас напишу, что мы помирились и развод отменяется, — быстро уверила я. — Немедленно! Не будем откладывать дело в долгий ящик. Он как раз там что-то прислал…

Стоило поднять крышку старенькой шкатулки, как на волю вылетело облако черного дыма. Артефакт печально встряхнулся, выпустил из-под днища золотистое свечение и замолк. Стало ясно, что письмо, лежащее на лакированном дне — последнее, полученное им в этой жизни. Шкатулка приказала нам долго жить.

— Похоже, все-таки сломалась… — резюмировала я, вытаскивая послание, и с удивлением обнаружила на нем печать стряпчего Филиппа. — Похоже, это тебе.

Нахмурившись, муж быстро вскрыл конверт. По мере чтения, лоб у него разглаживался, а обе брови поползли наверх, что означало или нечеловеческое изумление, или высшую степень озверения.

— Я дам отставку этому паршивцу! — рявкнул он, сминая письмо в кулаке.

Все-таки вызверился…

— Стряпчему? — не поняла я.

— Вилсону!

— Ты уже…