Beef (СИ)

— Мюррей? — повторил ещё раз и направился к лестнице, по которой и поднялся.

Дверь в их спальню была открыта и оттуда доносились звуки. Кто-то двигался и говорил…

— … разве мы не были счастливы на островах? Тот месяц, что мы провели только вдвоём… может снова?..

Говорившим был Якоб. Когда я зашёл, он сидел в кресле, запрокинув голову, и, не обращая на меня внимания, продолжал:

— … или в горы… Помнишь горы, мальчик мой? Те незабываемые выходные, тот мороз, тот горячий кофе в кафе у подножья. — Голос медовой реки, тягучей и тягучей. — Я едва не сломал себе позвоночник катаясь, а ты, конечно же, мог бы участвовать в соревнованиях…

Мюррей методично кидал вещи в спортивную сумку и, вероятно, не слушал Якоба. По крайней мере, в его лице не было заинтересованности чужими словами.

— А… вот и ты, — Якоб посмотрел на меня из-под полуприкрытых век. — Счастливый перениматель эстафеты.

— Якоб, — Мюррей одёрнул его и, закончив сборы, застегнул молнию сумки.

— Да, я — Якоб, — хмыкнул. — А это — Сэм, и можно только гадать, как быстро он станет Якобом.

Мне хотелось спросить у него, что за чертовщину он несёт, но я не успел, так как Мюррей снова одёрнул его:

— Якоб, хватит.

— Хватит… Скажи мне, Мюррей, как удержать тебя? — вопрос от чего-то попал в моё сердце, а Мюррей, закинув сумку на плечо, уже был рядом со мной. — И от скольких ты уходил, расскажи…

Как понимаешь, К., прощания как такового не было. Они разошлись будто незнакомцы, и это не только не порадовало меня, но и вселило огромную неуверенность, на грани скорби. «И от скольких ты уходил, расскажи…» — конечно, это была личная приправа для меня.

Под светом фонарей мы направлялись к машине, молча и в спешке. Слова вертелись на языке и вырвались ещё до того, как мы дошли:

— Сколько у тебя было таких, как Якоб?

— Сэм, — он бросил на меня взгляд, полный раздражения. — У меня из постоянных партнёров был только Якоб. И ты.

— Тогда почему он намекнул, что их было не меньше сотни? — настаивал.

— Слушай, — остановился и схватил меня за плечи. Мы смотрели друг другу в глаза, и в этом было не меньше килограмма волшебства. — Я вёл не самый полезный и разумный образ жизни с пятнадцати лет. На моём пути было многое и многие, но недолгие. И… — закрыл глаза и затянулся воздухом, — это не было обусловлено тем, какой я человек, я просто всегда искал.

— Искал? И нашёл в Якобе? Поэтому жил с ним так долго?

Он возобновил ход и не стал утруждать себя ответом. А потом, когда мы оказались в машине, Мюррей повернулся ко мне:

— Я не из тех, кто найдя — теряет.

Стоит ли говорить тебе, К., что это было восхитительно. Мюррей был словно актёр, единственный актёр на сцене, но совсем не лживый и переигрывающий. Просто делающий всё красиво, и я не мог не верить ему.

— Подписывай, как обещал, — сказка сказкой, а разум теряться не должен. Я кинул ему договор на колени, и ручку.

— Гм-м, ты не передумал? — кривая усмешка. — Хотя бы насчет нескольких пунктов? Которые, вероятно, сам и будешь нарушать.

— Подписывай.

И он сделал это. Я внимательно следил за появлением закорючек на бумаге и не верил своему счастью… Мюррей — мой. Мой и только мой.

Это, блин, был исторический момент! У меня даже ладони вспотели и хотелось запустить парочку фейерверков.

— Всё, — улыбаясь как ребенок, он передал мне документ и ручку.

Жгучее желание напасть на него и потрахаться накатило внезапно и обескураживающе. Когда наконец всё было сделано, и незаметная борьба с Якобом завершилась, когда осознание прорезалось в мозг, меня просто вынесло на волне вседозволенности. К сожалению, вседозволенности мысленной, потому что залезть к нему в штаны я почему-то себе не позволял.

А он смотрел на меня и, кажется, видел насквозь. Видел моё нестерпимое желание и не переставал улыбаться.

— Ты чего-то хочешь? — спросил он насмешливо.

— Эм, поехать домой, — я закинул бумаги назад и не знал, что делать. Ехать или поцеловать его всё же?

— О, домой, — ласково, — в наш с тобой дом…

Мюррей показался мне таким чувственным и человечным в этот момент, что я перестал сдерживаться. Наклонился к нему и жадно впился в нижнюю губу, чувствуя вкус чего-то сладкого до чертиков.

Зайти далеко не позволил он, к моей досаде, но я ничего не сказал на мягкий отказ. И уже когда мы тронулись:

— Сегодня отметим? — не без веселья. — Когда там трах по плану?

— Что?

— Трах когда? — он смотрел прямо на меня, а я старался не отрывать взгляда от дороги. — Наша ебля раз в неделю приходится на эту ночь? Или посношаемся через пару дней?

— Ты слишком груб… — ответил отвлечённо, ещё не смея догадываться о том, как сложится наша совместная жизнь.

========== 8.2 ==========

— Ох-х, и как же она складывалась?

— Если быть честным, дорогая моя, то складывалась она не то чтобы откровенно плохо, но… несколько странно уж точно.

Мы приехали домой, покинули машину, и я помню, как Мюррей задержался, вытаскивая сумку с заднего сидения; когда он покончил с этим, захлопнув дверь, присвистнул:

— Домик — класс! Я не прогадал, — усмешка, возможно, он думал, что меня эти слова порадуют. Возможно, он даже произносил их только ради меня.