Бег

Этот образ показался ему забавным. "А если в тюрьме помещают в карцер? Тогда тройная тюрьма получается!" Улыбнулся.

Стремление к свободе, в сущности, и есть основа любого духа. В чем вина человека, любого человека, когда он хочет вырваться из места своего заключения? Из "страны победившего счастья", например? Впрочем, и сейчас ответов нет, как не было и в возрасте, когда эти проблемы не должны возникать.

Высокого роста, плечистый матрос с буравящим взглядом принес какую-то еду на погнутом, видавшим виды алюминиевом подносе. Молодой человек, исполняющий роль охранника, смотрел на арестанта враждебно, давая понять: с ним шутки плохи!

Выглядело комично.

Еда же, принесенная еще в прошлый раз, осталась нетронутой.

– Доктор нужен? – матрос произнес, стараясь казаться строгим и наглым.

– Нет, благодарю вас… – подчеркнуто вежливо, немного даже подтрунивая над матросом такой учтивостью, ответил человек в клетке.

Теплоход пришвартовался к причалу одесского пассажирского порта. Судя по времени, проведенном в трюме и по турбинам, внезапно стихшим, долгое время не подававшим жизни, это был конечный пункт его круиза по Черному морю. Только через двенадцать часов за ним прибыл «воронок», на нем арестанта привезли на железную дорогу и через сутки в специальном вагоне доставили в областной следственный изолятор КГБ.

В тесной камере содержались всего три человека. Они не говорили друг с другом, погруженные в свои думы. На железных сварных нарах, свернувшись клубочком, спал молодой парень, иногда вскрикивая что-то во сне. В углу сидел, прикрыв глаза, временами тяжко вздыхающий, лысый человек, которого можно принять за бухгалтера.

Третий – Александр Беккер, доставленный из Румынии. Дверь камеры отворилась, зашел сержант, держащий в руках бумагу:

– Александр Беккер!

– Я.

– На выход.

Сержант рывком поставил арестанта к стене, закрыл за ним дверь, и очень доходчивым, спокойным тоном произнес:

– Ведите себя разумно, бежать отсюда невозможно, да и некуда. Руки за спину! Пошел вперед!

По всем повадкам сержанта виден профессионал. "Такой вырубит быстро и качественно" – пронеслось мельком в сознании.

В кабинете сидела молодая женщина чрезмерной упитанности, на голове красовался шиньон.

Женщина равнодушно поздоровалась, пригласила:

– Присаживайтесь, гражданин Беккер…

Порылась в каких-то бумажках, что-то с чем-то сравнила.

– Вы находитесь в следственном изоляторе комитета государственной безопасности, -

три последних слова женщина произнесла с легким нажимом, -

– Меня зовут Нина Михайловна Конова, я дознаватель, веду сейчас ваше дело. Жалобы есть?

– Нет.

– А почему вы ничего не едите?

– Аппетита нет. Кроме того, у меня почки болят.

– Ну вот, а говорите, жалоб нет. Значит есть?

– Мои жалобы не помогут. Ваши румынские коллеги постарались, усердно постучали по почкам.

– Меня это не интересует, – резко оборвала Нина Михайловна.

Александр кисло усмехнулся:

– Ну вы же спросили про жалобы – я и ответил.

– Вы предали родину, гражданин Беккер…

– Это не так…

устало ответил сидящий на стуле небритый мужчина.

– Я только выпил вина и решил искупаться в море. А тут подоспели румынские секуритате на моторке… дальше вы знаете.

– А вы всегда купаетесь по ночам?

– По ночам тоже… Перед сном полезно, спится хорошо – усмехнулся арестант.

– Александр Эрнстович, – глаза дознавателя сузились, – давайте перестанем шутить! В стенах этого учреждения над шутками не смеются… Пожалуй, даже наоборот: шутки вызывают обратную реакцию.

Последняя фраза произнесена с некоторой язвительностью:

– Поэтому оставьте ваше чувство юмора для жены и матери. Про ребенка я уж не говорю: ваша дочь этого не поймет. Судя по всему, ваша шутка затянется лет на десять… крытки! Знаете, что это – "крытка"?

Арестант опустив голову и не поднимая глаз, отрицательно покачал головой:

– Нет.

– Это тюрьма особого режима. Для государственных преступников.

– Но я не совершал преступления, – Александр поднял голову.

– Это решает суд! – иронично, со смешком отозвалась Нина Михайловна, – но… вернемся к вашему купанию… В ваши плавки был вшит заклеенный в водонепроницаемую пленку паспорт. На ваше имя. Вы всегда носите свой паспорт в трусах?

– Там был не только паспорт, но и деньги. Я вообще боюсь оставлять документы и деньги без присмотра. Украдут же, – с некоторой долей насмешки отозвался подследственный.

– Вряд ли суд вам поверит, -

с улыбкой откликнулась на это следователь,

– Скорее, наоборот: это будет расценено как доказательство ваших намерений о бегстве, а значит и о предательстве родины! Александр Эрнстович… Ну, вы не первый, кто вот так…

дознаватель усмехнулась:

– …объясняет свой паспорт в трусах!

– Но ведь я не нарушал границу СССР!

– Кто это вам сказал?! Ошибаетесь! Борт судна – это государственная граница страны! Неужто вы об этом не знали? Не-ет! Вы об этом прекрасно знали, и даже расписывались, что проинформированы! А даже если и нет, то незнание закона не освобождает от ответственности.

Произнесла всё это с насмешкой, нарочито поучительным тоном.