Бег

Промышленный бум потребовал много рабочей силы, и с отменой крепостного права сюда, на шахты, ломанулись крестьяне Орловской, Курской, Тульской, Тамбовской, Рязанской, Гомельской, Воронежской губерний. Жили в общих бараках по территориальному признаку. Бились стенка на стенку. Из-за пустяка могли зарезать, забить дубинами и т. д.

Человек, приезжающий с патриархальной деревни, оказывался в абсолютно новом мире не только с технической точки зрения, но и уклада жизни, мышления, морали. Житель деревни живёт много поколений на одном месте, рядом живёт родня, отец, мать. В деревне ты на виду, каждый твой поступок будут помнить несколько поколений. Попадая на Донбасс, ты оказывался в мире, где тебя никто не знает, до тебя никому нет никакого дела. Всё на новом месте было временным, неродным. Ты мог жить, гулять, ебулить как угодно — и всем было всё равно! Молодой человек оказывался без опеки родителей, мог тратить приличные по тем временам деньги как угодно и без всякого отчета. Нынешняя Донецкая область была поделена между Областью Войска Донского и Екатеринославской губернией, последнюю называли «Невенчанная губерния». Люди массово сожительствовали друг с другом, не отягощая себя церковным венчанием: сходились, расходились. Многие женщины сожительствовали сразу с несколькими шахтёрами. Многие шахтёры имели семью и тут, и где-нибудь в Курской области. От всех этих странных отношений возникали дети, до которых никому не было дела. Они шли работать на шахту с 11–12 лет, сами зарабатывали деньги, начинали рано жить взрослой жизнью и плевали на своих родителей из-за экономической самостоятельности. Представьте поколение не имеющие ни бабушек, ни дедушек. Настоящая варна-санкара (Нежелательное потомство по терминологии индуизма — Прим. а.).

Немногочисленное местное население, которое вполне официально называли «хохлами», сохраняло деревенский уклад и не шло работать в шахту: боялись работы под землёй. Между приезжими русскими и местными хохлами существовала колоссальная ментальная разница. Писатель Вересаев оставил такие воспоминания, путешествуя по Донбассу в 1890 г.:

«— Ишь, сидят — кивнул он на хохлов. — Глупый же народ — Боже ты мой! Только и знают: «був», «що», «аже»… А спросите, чего на шахту не идут?

— Не привыкли, — сказал я.

— Не привыкли? Небось привыкнут! А уж хозяева как бы ими довольны были: хохлу прикащик даст по зубам, — он только заворотит морду и побредет прочь; вот, как волы ихние: хватишь его в бок, а он думает, что это ему ласка… Ну, а наш брат, из России, так, пожалуй, и сам сдачи даст; а нет, так уж всё-таки приказчику полностью объяснит, на чем таком белый свет держится».

Охрана заводов и шахт состояла из осетин, черкесов и ингушей: хозяева шахт ценили кавказцев за преданность и крутой нрав. В такой бурлящий котёл, конечно, устремились и такие торговые нации, как армяне, евреи, татары.

В 1909 году в Дмитриев, будущая Макеевка, с Пензенской губернии прибыл мой прадед Харуйла. Он торговал тканями. Впоследствии в Донецк и Макеевку приехало много татар, проживали они компактно рядом друг с другом. Уже в 20-е годы, спасаясь от голода, с Орловской губернии в Макеевку приехали мои предки по линии отца.

Изучая историю посёлков и городов Донбасса, а также историю появления своих предков на этой территории, понял, что о моем крае есть один неверный стереотип. Постоянно слышу, причем даже от вроде бы образованных людей, что на Донбасс всё время кого-то ссылали. Как выше и было сказано, при царях никого сюда не ссылали. После революции традиционными криминогенными регионами на юге страны были Кавказ, Ростов и Одесса.

Весь народно-арестантский фольклор — это песни про Сибирь и Одессу-маму! Ростов-папа!

«Знает и Одесса, и Ростов,
Эх! Куда девался весь улов?!
Дорогие девки, кабаки,
А кефир пусть хряпают быки…»

«Прибыла в Одессу банда из Амура…»

«Я в Тбилиси воровал не мало,
А в Батуми заложили гады…»

Ну и так далее. Про Донбасс не удалось найти ни одной старинной арестантской песни. Вообще, вся уголовная субкультура, распространённая на постсоветском пространстве, вышла из Одессы и её окрестностей. «Мурка» (феня, жаргон) — это смесь идиш, украинского и русского языка, т. е. язык на котором разговаривали в Одессе. Другими словами, Донбасс был своеобразным регионом, но не криминальной столицей.

А как же «гэбня», ГУЛАГ и Кровавый Сталин? Может в 30-е годы происходило что-то подобное? Нет. Тоже всех в Сибирь и Колыму. Найдите хоть один город или посёлок в Донбассе, возникший на месте лагеря или расконвойки.