Бег по краю

Тогда… осторожно ступая по мокрому, только что вымытому мраморному полу, он последовал за черной прямой спиной Константина Ширшова – бессменного рейхсфюрера, перед которым расступались с почтением, не забывая вскинуть правую руку в приветствии с оглушительным воплем. Путь был неблизким, Штольц уже сожалел о покинутой им тишине библиотеки и книге Фридриха Ницше, которая так и осталась недочитанной. Серьезный вид начальника рейхсканцелярии не оставлял сомнений в том, что вероятность вернуться к прерванному занятию далеко не стопроцентная. Путь лежал в безраздельные владения СС: в тюрьму на станции Тверская, где наверняка ждало очередное испытание веры и преданности. Прежде чем Георгий Иванович увидел, что ему хотят продемонстрировать, обо всем успело предупредить обоняние – тяжелый запах, очень знакомый, неприятный…

На первый взгляд три человека стояли рядом, но один из них не смог бы удержаться в вертикальном положении, если б его не привязали за руки к стальной решетке. То, что было человеческим лицом, больше напоминало красно-черную распухшую маску. Кровь стекала по полуголому телу, под ногами уже набралась порядочная лужа, подсохшая, со свежими каплями сверху. Странно помятые ребра еще вздрагивали как-то неравномерно, поперечные красные полосы от ударов на боках отчетливо вырисовывались на бледной коже. Человек напоминал сломанный механизм, который никогда больше не будет функционировать, как прежде. Если вообще хоть как-то будет.

– Он сомневался… А вы сомневаетесь, Штольц?

Обыденный вопрос, будто рейхсфюрер интересовался, что сегодня планируется подавать на ужин. Георгий Иванович повидал немало окровавленных тел, это часть его жизни, а последний на его памяти растерзанный до неузнаваемости труп наблюдал не так давно, в застенках Красной линии. И хотя к этому сам Штольц руку не прикладывал, но процесс превращения здорового человека в бездыханную отбивную вынужден был наблюдать полностью. Отличие было небольшим – там уже бездыханное тело, а тут парень еще пока дышал. Пока…

Просто висит на веревках никто, и звать никак. Глупый, вероятно, молодой человек, который не владел собой должным образом, не смог выжить среди хищников – не соглащался с ними, протестовал против их бесчеловечных законов. Можно ли требовать он нелюдей стать людьми? Телу на крюке нужно было раньше об этом подумать и крепко помнить о том, что выживает сильнейший. Теперь ему лишь остается поскорей сменить этот несовершенный мир на другой, лучший, если таковой и вправду существует.

– Нет, не сомневаюсь.

«Не сомневаюсь. Ничуть. Просто ни единому слову не верю».

Рейхсфюрер внимательно наблюдал за лицом испытуемого, но там читалось только высокомерное превосходство живого над мертвым. Пока еще живого… Штольца бесполезно пугать кровопролитием. Нет, нужно придумать что-то еще, чтобы проверить, чужой боли недостаточно, а своей собственной он пока не заслужил.

– А вы готовы страдать за свои идеи, Георгий Иванович?

– А вы?

– Я, в отличие от вас, эти идеи создаю. И скорее заставлю страдать других, которые со мной не согласятся. Идеологическая составляющая очень важна для нас. Без нее общество мертво духовно.

– Любая попытка победить определенную идею силой оружия обречена на провал, если только борьба против враждебной идеи сама не примет форму борьбы за новое миросозерцание. И лишь когда против одного миросозерцания в идеологическом противостоянии и всеоружии выступает другое миросозерцание, тогда и насилие сыграет свою решающую роль и принесет пользу той стороне, которая сумеет его применить с максимальной беспощадностью, не считаясь с тем, что война не станет быстрой, – Штольц отчеканил увековеченную в книге мысль Великого фюрера, хоть и на свой риск переиначил некоторые слова, и взглянул на оппонента, постаравшись убрать подальше мысли собственные. Рейхсфюрер одобрительно кивнул.

– Хорошо. Тогда не будем откладывать практику. Особенно практику беспощадности.

И повел испытуемого дальше вдоль ряда камер и клеток. Развитая, отлаженная машина подчинения чужой воле здесь работала без сбоев и на полную мощность. Иначе не было смысла столько места отводить под тюрьму для узников. Рейхсфюрер остановился возле одной из клеток и указал рукой внутрь, приглашая тоже полюбоваться содержимым. Потом достал из кармана пистолет.

– Приступайте к делу. Посмотрим, не ограничились ли вы одним лишь знанием теории… Всегда старался быть осторожнее с людьми, которые лишь рассуждают, но не делают. Гитлер также никогда не доверял им.