Бег сквозь лабиринт

После занятий, она спешила в ателье, а потом бежала домой, делала уроки и уходила до поздней ночи, чтобы не быть свидетелем пьяных криков матери и её дружков. Теперь у Виктории Анатольевны рабочий день стал ненормированным. Директор школы предупреждал её, что систематическое пьянство ни к чему хорошему не приведёт, и после того, когда она послала его при коллегах учителях на три буквы, терпение Евгения Тарасовича лопнуло. Он покраснел, потом побелел и, стараясь не потерять самообладание, сказал, что Вероника Анатольевна больше не будет работать преподавателем.

– Таким, как вы не место в школе, – добавил он и, стукнув кулаком по столу, велел ей выйти вон.

– Ты представляешь, – жаловалась Вероника Анатольевна дочери, – этот старый козел, мне ещё будет кулаком по столу стучать. Ты куда? – словно опомнившись, спросила она выходящую в коридор дочь.

– Не могу я больше, мама, – призналась Наташа, вырывая куртку из её рук, – теперь на что мы жить будем, на мою стипендию?

– А тебе что ещё платят? – спросила Вероника Анатольевна.– И, сколько?

– Мама! – Наташа резко встряхнула её за плечи, – ты не понимаешь?! Что ты себя убиваешь, и губишь меня! Я не могу сюда привести друзей, Серёжку, Азизу, в техникуме я скрываю правду о своей семье, и мне больно говорить о тебе, слушать перешёптывания соседей. Знаешь, всё это где у меня?! – Наташа постучала ребром ладони по шее.– Тебе надо лечиться, иначе… Иначе в один прекрасный день я не вернусь домой.

Вероника Анатольевна опустила глаза и, прижимя руки к лицу, заплакала, сев на стул. Наташа смотрела на мать, и внутри души боролись противоречивые чувства.

– Мама, я прошу тебя, сходи к врачу, сделай что-нибудь, но ведь так больше продолжаться не может.

Вероника Анатольевна ничего не ответила, а тихо заплакала, словно соглашаясь с дочерью. Наташа обняла её и почувствовала, как внутри у всё съёжилось, а в желудке появилась какая-то пустота. Она гладила мать по седым волосам, за которыми та давно уже перестала следить.

– Мамочка, ты ведь была такая красивая. Давай всё начнём сначала, я помогу тебе, – пробормотала Наташа, – только ты не пей больше.– Давай завтра же пойдём к врачу.

Мать, ничего не отвечая, прижала сморщенные руки к опухшему лицу и продолжала всхлипывать. Наташа сняла куртку и, повесив в гардероб, подняла маму под руку и повела в спальню.

– Пойдём, ляжешь. Поспи немного, а я ужин приготовлю, мне сегодня как раз в ателье немного заплатили, так сказать аванс.

Она уложила мать и, накрыв её шерстяным пледом, погасила свет. За окном стало темно, а Наташа продолжала задумчиво смотреть в глаза ночи. Порой она представляла себя маленькой волшебницей, которую выкрали из семьи, а потом заточили в замке. Где-то там её дом. Наташа вглядывалась во мглу, где на неё смотрели зажигающиеся окна домов. Где-то в другой реальности.

5

1993

Этот проклятый дождь, казалось, он никогда не закончиться, думала Натали. Смотрела на часы, и была уверена, что скоро появиться Ян с той, как он выразился замарашкой.

Они не заставили себя долго ждать. Вскоре к дому подъехала автомобиль Зингера, оттуда вышли двое – его русский телохранитель Пётр и молоденькая, совсем худая, казалось, измождённая девочка.

Натали прикрыла глаза ладонью и подавила в себе стон, он чуть не вырвался из груди, но девушка понимала, что необходимо быть сильной или хотя бы казаться такой. Одной больше, одной меньше, сказала она себе, я не должна всем им сочувствовать, ведь меня никто не жалел. Вскоре в двери повернулся замок и широкоплечий охранник, втолкнул девчонку в комнату.

– Привет, Петь, а что так грубо? – попыталась пошутить Натали.

– Эта малолетка, чёрт бы её побрал, сначала говорит одно потом другое… Истерик нам только не хватало. Объясни ей, что к чему, – он шмыгнул носом, – а мы поехали.

– Хорошо, – грустно улыбнулась Натали, положив руку ему на плечо. В глазах Петра появилось тепло, он поцеловал Натали в лоб и направился к выходу.

Закрыв за ним дверь, она посмотрела на девчушку, казалось ей не больше пятнадцати. Она была похожа на затравленного дикого зверька, очутившегося лицом к лицу с жестокостью мира, о которой будто узнала только вчера. Она молча смотрела на Натали, но в её глазах не было той ненависти и вызова, с которыми она смотрела на Петра. Они молчали и словно изучали друг друга.

Натали протянула ей пачку с сигаретами и добродушно кивнула в знак солидарности. Незнакомка вытащила одну из пачки, её руки дрожали, и Натали была уверена, что ещё чуть-чуть и девчонка расплачется.

– Я тебя понимаю, детка, – сказала она, поднеся к сигарете девушки зажигалку, – не волнуйся, это хорошо, что ты попала ко мне, а не к кому-нибудь другому. Конечно, ничего нет хорошего в этом месте, но тебе лучше будет рядом со мной, можешь поверить. А теперь давай знакомиться? – она протянула ей ухоженную руку с красивым маникюром.

Девушка, словно стесняясь своей маленькой руки с обкусанными ногтями, помедлила и, вытянув пальцы, позволила сжать их этой, как ей показалось на первый взгляд, приятной и решительной женщине.