Бег сквозь лабиринт

Охота проводилась два раза в году, победитель получал щедрую награду и мог вернуть себе всё, что потерял. Из сотни участников оставался только один. Это была кровавая жатва, когда каждый за себя, невзирая, кто рядом мужчина, женщина или ребёнок. Дети допускались к охоте с двенадцати лет, как охотники или жертвы. Таков был закон, закрывавший глаза на дикость, нашедшую в Великой Европе благодатную обитель. Обитель зла. Каждый охотник выпускал своего вервольфа, вампира или инфернальную сущность. Это была кровавая бойня, для непосвящённого с первой минуты всё могло закончиться сумасшествием…

Антон разлепил потяжелевшие веки, перед глазами стояли воспоминания – морды бешеных оборотней и всякой нечисти с пеной на клыках. Когда видение окончательно покинуло, Антон обнял Наташу и принял решение, он не мог поступить иначе.

2

Журавлёв чувствовал себя намного лучше, исчезла колющая боль в боку, ещё немного, и он вернётся к своим делам, как это нестранно, но смерть Маши внесла положительные коррективы в их с Ирой семейную жизнь. Всё налаживалось, и Журавлев снова начал ощущать себя отцом и мужем, приятное чувство о котором он почти забыл.

Несколько лет назад это чувство тоже казалось приятным, но годы рутины привели к тому, что радость он ощущал только с Машей. Восхищался ей и с которой он чувствовал себя героем. Возможно, этого и не хватало ему, той самой мысли, что он похож на рыцаря в сверкающих доспехах, каким перестал быть для жены Ирины.

Теперь оставалось только одно, поскорее забыть разговор со странной девушкой на кладбище и вернуться к нормальной жизни. Постараться быть проще и не гнаться за большими деньгами. Вот итог всех этих гонок, неприятности с законом или с теми, кто попирает его.

– Борис Германович, – в его палату заглянула медсестра Аня, – к вам посетитель, как вы себя чувствуете?

– Кто это? – вскинул брови Журавлёв, он сегодня никого не ждал.

– Следователь по особо важным делам… – начала, было, Аня, но Журавлев махнул рукой, мол, пускай заходит.

Комисаров в небрежно наброшенном белом халате на плечах, вошёл в палату и, подойдя к Журавлёву, протянул ему руку.

– Доброе утро, Борис Германович.

– М-да, – протянул Журавлёв, – устал я от всего этого. Продам бизнес и уеду в деревню.

– Надолго ли? – улыбнулся Андрей, – у меня к вам интересный разговор. Я присяду? – он устроился в мягком кресле у окна.

– Садитесь, – буркнул Журавлёв.

– Дело в том, что теперь я понял, зачем она встречалась с вами.

– О ком вы? – не совсем понял Журавлев.

– О девушке в чёрном, об Элейн – это она вас напугала так, что вы как безумный умчались с кладбища.

– Откуда вам это известно? – Журавлёв немного приглушил голос, словно боясь, что кто-то их может подслушать. Ему было неприятно вспоминать встречу с Элейн, но внезапно он поймал себя на мысли, что никому не говорил об этом и о возможности поделиться произошедшим, в тайне мечтал.– Вы… тоже её видели?

– Если вы о нашей общей знакомой с необычным макияжем, – улыбнулся Комисаров, – вам ещё повезло, а мне пришлось с ней вместе телепортироваться – так они называют перемещение в параллельную реальность. Знаете, я понял, для чего она познакомилась с нами, прежде всего, с вами. У нас общие интересы. Вы хотите узнать, кто убил Машу или хотя бы, чтобы виновники понесли наказание. Уехать, как вы только что сказали в деревню, вы успеете всегда. Ну, там, в деревне хорошо, понимаю, коровы, домашние яйца. Летом рыбалка, зимой… ну, скажем каток, лыжи на худой конец.

– Вы издеваетесь? – усмехнулся Журавлёв, но в его голосе не было обиды, – возможно, поговорим, но не здесь.

– Как насчёт приятной беседы на свежем воздухе? – улыбнулся Андрей, – у меня мало времени, а на улице такая благодать, скоро уже наступит осень и опять холод и слякоть. Я смотрю, что вы уже выходили на прогулку.

– Вы правы, я не прочь немного пройтись, – неожиданно быстро согласился Борис, – только вот тапочки…

Он застегнул молнию на лёгкой спортивной куртке и, направившись к двери, покосился на медсестру, усердно читающую общую биологию, по всей видимости, подготавливаясь к учёбе.

– Она такая строгая у меня, надеюсь, не будет потом ябедничать жене, – усмехнулся Журавлёв.

– А я всегда считал вас более смелым и решительным.

– Да, уж, – протянул Журавлёв, – я сегодня никого не жду, а Ирина будет только вечером.

– Тогда нам нечего бояться, – в тон ему ответил Комисаров.

Они вышли в тенистый сад, щедро раскинувшийся на территории больницы, где зеленели раскидистые кусты душистой жимолости Каприфоль и играючи, словно желая что-то сказать, шелестели ветками клёны. Нежные, тонкие, словно молодые девушки, берёзы кивали им в такт зелёными листочками, склоняясь то к осинам, то к рябине с ярко-красными, но ещё кислыми ягодами.

Устроившись на скамейке, Комисаров, вытаскивая пачку с сигаретами, предложил закурить Журавлеву, поднеся к сигарете зажжённую спичку и, затянувшись, выпустил струю сизого дыма.

– Что вам сказала Элейн? – начал первым Андрей, – что произошло в тот вечер?