И ещё: читать на вечеринках рубаи Омара Хайяма было недостаточно. Надо было хотя бы знать, что Микеланджело Буонарроти и Микеланджело Антониони не один и тот же человек...
Потом начались смутные времена и ходжентских таджиков, занимавших в столице многие руководящие посты, стали вытеснять местные и кулябские таджики. Абдурахманов остался не у дел и ввязался в эту авантюру с золотом. Да ешё дела шли не так, как хотелось. Не было надежных людей и денег...
Жена, потерявшегося в первой экспедиции пилота, оббивала,
чреватые неприятностями, пороги... И второй, сегодняшний, вылет сорвался. Вертолет, при подлете к Уч-Кадо чуть было не разбился. А
самое неприятное, -- когда они возвращались в город, у Гускефа
Абдурахманов увидел стоящий у моста "Газ-66", рядом с которым сидели вооруженные охотничьими ружьями люди. Среди них он узнал Чернова, близкого приятеля Кивелиди... Садиться и разбираться с ними - не было времени и технической возможности. У Абдурахманова был лишь пистолет Макарова, а хорошо вооруженные вертолетчики, не знавшие об истинной цели предприятия, вряд ли захотели бы участвовать в нападении.
Так что летел Абдурахманов в город в плохом настроении. "Золотое дело", как он с любовью называл свое предприятие, никак не хотело сдвигаться с мертвой точки. И настроению этому в самом ближайшем будущем предстояло стать совсем скверным. Когда он прилетел в аэропорт, то узнал, что пилот первого его вертолета, "Ми-4", решил действовать самостоятельно... А когда
он приехал домой, жена со слезами на глазах вручила ему повестку: "Явиться в следственный отдел УВД". Органы завели дело о пропаже пилота Калганова.
Подумав, Абдурахманов пошёл ва-банк -- он продал все, что можно продать и на вырученные деньги нанял двух головорезов с автоматами и ручным пулеметом с целью раз и навсегда покончить со всеми соперниками и недоброжелателями...
***
Наташа и Бабек вернулись быстро. Я влез на канатный мостик, который тихонько раскачивался над голубоватой, пенящейся водой. Скинул с себя одежду, я прошел к его середине, взобрался на проволочные поручни и головой вниз прыгнул в обжигающе холодную воду.
Проплыв метров двадцать, вылез на берег и зарылся в горячий песок. Через несколько минут рядом со мной лежали все мужчины нашего
отряда, кроме Бабека. Сергей послал его наблюдать за дорогой.
А женщины стояли наверху, и на лицах у них было написано глубокое сожаление по поводу отсутствия купальников.
"А неплохо было бы увидеть их в бикини... -- подумал я и бросил взгляд на подол Наташиной юбки. -- Ноги стройные... Но слишком крепкие"...
Когда мы вылезли из заводи, в которой смывали налипший песок, то
предстали друг перед другом во всей красе! Да и было из-за чего: Резвон и его команда оказались непревзойдёнными художниками - визажистами! Огромные амебы синяков всех оттенков фиолетового цвета красовались на наших бренных телах. Больше всех был раскрашен я. Сергей мог бы, конечно, претендовать на
первенство, но только спереди и с правого бока, А Юрка -- на оригинальность исполнения. Его, видимо, били не сапогами, а тяжелыми предметами всевозможных форм и назначений. Меньше всего синяков и кровоподтеков было у тщедушного Феди, и это его откровенно радовало...
-- Не боись, братва! У меня всё еще впереди! -- выдал он, заметив наши завистливые взгляды.
***
Ближе к вечеру мы подъехали к мосту через Арху. Место, где эта река
вырывается из своей узкой долины и сливается с Сардай-Мионой -- одно из самых красивейших в этих краях. По берегам бурных, голубых потоков, в густом ковре манящей покоем травы, зеленеют березовые и тополиные рощи.
Высокие, выжженные горячим солнцем горы, прячут в их прохладе свои подножья. Здесь все пропитано неспешной мудростью времени,
просветленной и откровенной...
Перед мостом, мы свернули с дороги, идущей по долине Сардай-Мионе к перевалу Хоки и далее вниз по Ягнобу к Кумарху. Въехали в березовую рощу и покатили по колее, оставленной много лет назад машинами геологов, жаждущих насытиться царственным великолепием этих мест перед тем, как на много недель или месяцев затеряться в голых скалах. Вокруг виднелись заросшие изумрудной зеленью остатки закопченных каменных очагов и мангалов. Также виднелось битое бутылочное стекло и кучи ржавых, опустошенных консервных банок.
Через несколько метров дорога уткнулась в огромный камень, за которым начиналась тропа на Кумарх.
Мы быстро разгрузили машину. Ишаки, уставшие от перехода, с радостью позволили себя разгрузить. Бабек с Лейлой, найдя и оттащив в сторону кухонные и продуктовые рюкзаки, сразу же занялись приготовлением ужина. Чистя картошку, Лейла вертела головой по сторонам, восторженно разглядывая уходящие в небо белоснежные стволы многолетних берез.
Проследив за выгрузкой спиртного, Федя отправился в дозор к выходу из ущелья.
А Юрка с Наташей занялись приведением в порядок нашего арсенала.