Бег в золотом тумане

высушить так! Дети, наверное, у них были?

   -- Не было! Васька -- тот вовсе от баб подальше держался. Корешки

трепали, что в городе его какая-то аппетитная немочка охмуряла, домой все зазывала. А он, вроде не отказывался. Хряпнет пару мерзавчиков и в аут! До утра храпит промеж её тёплых сисек. И все потому, что на подлодке матросил. А второй замоченный -- и без моей помощи сдох бы от цирроза через месяц, или в горячке через два. Себе они были не нужны, а я думай о них?! Мусор! Я и себя то не больно когда жалел!

   Наконец - то Федя показал своё настоящее лицо! И я не упустил случая

   поговорить с ним о будущем:

   -- Вот скажи мне, Фёдор, только откровенно! Каковы наши шансы дожить до старости и нянчить внуков? Я знаю, что наша встреча - это не игра случая, а изощрённо сыгранный тобою спектакль. Пройдёт несколько лет, и ты расскажешь очередным лохам о нас, убогих, которые портили, извиняюсь, воздух около тебя? А ты, как я понял, подрядился санитаром работать! Марафет взялся наводить!

   Федя как - то странно взглянул на меня, криво улыбнулся и выдал:

   -- Если ты, Чёрный, будешь своим спиногрызам мозги квасить так же, как мне сейчас, они тебя в дурку упрячут и правильно сделают!

   -- Браво! Хорошо сказал. Обнадёжил! Спасибо! Теперь я знаю, кого мне опасаться! А ведь я засомневался в тебе!

   Знаешь что? Расскажу - ка я тебе стихотворение. Один странствующий монах зарифмовал безобразия, творящиеся в его стране. Крик его души дошёл до нашего времени из мрачного средневековья! Не знаю, дойдёт до тебя или нет! Но всё равно, слушай!

   Ложь и злоба миром правят,

Совесть душат, правду травят

Мёртв закон, убита честь,

Непотребных дел не счесть.

   Заперты, закрыты двери

Доброте, Любви и Вере.

   Церковь учит в наши дни:

   Укради и обмани!

   Друг в беде бросает друга,

На супруга врёт супруга,

И торгует братом брат!

Вот какой царит разврат!

   Ни порядка, ни покоя,

Что за времечко такое!

И Господень Сын у нас

   Вновь распят! В который раз!

   Когда я говорил последнюю фразу, закрыл глаза, чтобы никого не видеть. Было такое ощущение, что эти строчки написаны не в глубине веков, а только что, и с одной единственной целью - вывернуть нас всех наизнанку! В душе каждого, я уверен, было смятение. Я это чувствовал, как никогда остро. Все молчали. Причём очень долго.

   Первой заговорила Наташа.

   -- Убийцам и всякой мрази надо красить головы в несмываемый красный цвет! Пусть отличаются от нормальных людей!

   Все посмотрели на Федю...А Сергей подошёл к нему, взял за грудки, притянул к себе и ласково сказал:

   -- А тебя, дорогой мы выкрасим с головы до ног! Был Гусём лапчатым - станешь Петушком гамбургским!

   До этого момента Федя терпел все наши упрёки, но когда Кивелиди назвал его петухом, взорвался...

   -- Вы чё, в натуре, мужики! Задолбали! Знали ведь, что свидитесь с моими жмуриками! Лучше порешите меня, шакала! Смойте кровью моё паскудство! Только лепить горбатого мне не надо!

   Все молчали.

   А - а - а! не хотите свои крючья марать! Тогда чёрт с вами! Красьте! Я согласен! Хоть сейчас!

   Федя бился в истерике, но жалости не вызывал.

   А Наташа добавила:

   -- А тех, кто животных убивает, надо пачкать зелёной краской.

   Я её поддержал:

   -- Идея мне нравится. Представьте -- идут по улице внешне приличные люди, а головы у них красно - зелёные!

   Сразу же в моду войдут очки на всю "харчевню" или какие-нибудь шляпы с вуалькой!

   Сергей сморщился и жалобно констатировал:

   -- Черного хлебом не корми, а дай Слово молвить!

   Измучил ты нас своими кроссвордами! Перевернул всё внутри! Не надо так делать! А не то я повернусь и уйду. И на золото наплюю!

   Дождись, когда куча ''зелени" будет лежать у нас в кармане, тогда

   хоть о Юрском периоде рассказывай!

   -- Ты, Серый, зануда. Не можешь понять простых вещей! Мне

   Федя поднял настроение до невиданных высот! Ты порадуйся!

   Но Кивелиди молчал. Он не мог вычислить источник моего, мягко говоря, нездорового энтузиазма. А я просто не хотел жить по принципу:

   "Нашёл - молчи, потерял - молчи!"

   И, чтобы раз и навсегда избавить друга от депрессии, я вытянул руку вперёд ладонью вниз, развёл пальцы веером, растопырил ноги и голосом всенародно любимого Муслима ибн Магометовича Магомаева запел:

   " Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала!"

   А я на этой свадьбе водку пил!

   И мне на этой свадьбе было места мало!

   Невесту друга с детства, нежно я любил!

   Ну, как? Лейла смотрела на меня с восхищением. У Житника и Феди лица остались прежние, то есть - хмурые. Серёга, улыбаясь, махнул на меня рукой:

   -- Ладно, чеши, пока есть здоровье! -