Бег времени. Тысяча семьсот (СИ)

Есть ревность грубая — когда не доверяешь тому, кого любишь; есть ревность утончённая — когда не доверяешь самому себе.

Филиппо Пананти

Дом пуст. Этот дом всегда был пуст.

Только не теперь.

Я сидела на кухне и старалась разложить хлам в своей голове по полочкам. Это всегда помогало, когда я не знала, что делать дальше, даже больше, в принципе, это именно то, что позволяло мне не сойти с ума. Именно это мне и было необходимо прямо сейчас, чтобы избавиться от ярко запечатлевшейся в памяти вечеринки, на которую я бы никогда не пошла по собственному желанию.

И то, как он смотрел на меня.

И то, как он провожал взглядом полураздетую девушку.

Держи себя в руках, Гвендолин. Резко вдохнула, а спокойствие не пришло.

Чайник начал свистеть – пора прекращать страдать. Встала со стула и направилась к плите. Жасминовый чай – лучшее успокоительное, которое я нашла за всю свою жизнь. Налила в две чашки, просто так, на всякий случай, и вместе с ними поднялась наверх. Дверь была чуть приоткрыта, а, значит, я без шума пробралась в комнату, где на кровати, раскидав ноги, спал Гидеон. По его виду едва ли можно было сказать, что он являлся членом Тайной Ложи, если только, конечно, вы не имели в виду нечто связанное с дьявольскими культами. В губной помаде, в крови и в грязной одежде, он спал так мирно, что мне хотелось бы, что так спокойно было всегда. Только уже со мной, а не в алкогольном сне.

Прошел уже час, а может и два.

Время остановилось или просто для меня оно никогда и не было быстротечным? Когда-то я могла сосчитать секунды, теперь же не могла сосчитать даже года. Но вот он спал на моей кровати и, наверное, время попросту исчезло.

Я бы так хотела, чтобы оно исчезло, чтобы растворило все те годы, что я провела одна, и оставило только этот миг. Когда в моем сердце так же тихо, как и в этой квартире. Ни боли, ни сомнений, ни криков. Только ты и тишина.

Но в тоже время, я этого совершенно не хотела.

Перед глазами тут же вспыхнул образ Бенедикта. Ему было сорок, а глаза были все такими же задорными. Он смотрел на меня ранним утром, когда солнце едва задевало шторы и проникало в спальню, и было видно, как частицы пыли танцевали при слабом ветре. Легкий поцелуй в нос и в плечо. Безмятежность в движениях. Счастье во вздохах.

Время прошло, а рана так и не затянулась.

Да и никогда не затянется, потому что часы не лечат, а годы не зашивают открытые раны. Лишь безжалостно льет тебе на душу перекись, сжигающая заразу, наслаждаясь тем, как корчится под ней кожа. Глупо было верить в то, что со временем оно убьет во мне воспоминания о человеке, с которым я провела свою жизнь.

И вот солнце вновь играло с пылью, танцующей в воздухе, едва-едва задевая шторы.

Только ощущение незыблемости куда-то исчезло. Поэтому я просто села на край кровати и аккуратно провела кончиками пальцев по его лицу, стараясь не разбудить. Но он дернулся и резко открыл глаза, поймав мою руку как нечто чужеродное. Судя по взгляду, он совершенно не понимал, где находился.

- Как я здесь оказался? – спросил он, оглядывая комнату, но, так и не выпуская мою руку.

- Я забрала тебя с вечеринки, - ответила я, игнорируя пульсирующую боль в запястье от того, как сильно он его сжимал.

Гидеон нахмурился, будто старался вспомнить события минувшего вечера. И я прокручивала все в памяти вместе с ним. Звонок Лесли, с просьбой проследить за ним, чтобы тот не натворил никаких глупостей и ответный звонок, чтобы рассказать, что именно этим мой Ангел-Хранитель и занялся. Я не могла позволить ему рушить свою жизнь из-за меня. Не могла и не хотела. Даже если мне придется вымаливать у него прощение тысячу лет, я буду это делать не отвлекаясь.

- Господи, - он отпустил мою руку и вновь упал на кровать, закрывая лицо руками. Значит, память все-таки упала на него пятитонным грузом. Выпивка, драка и полуобнаженные тела. Только я не могла его осуждать, жизнь кидала и не в такие ямы.

- Как ты узнала, где я? – он вновь открыл глаза и попытался сесть, но тут же схватился за голову. Что ж, антипохмелин давно завалялся где-то на верхней полке.

- Мне позвонила Лесли.

Как только ей позвонил Рафаэль и сообщил, что ты пропал, а потом и вовсе пустился во все тяжкие. Сложно представить, что именно Гидеон развлекался таким образом, но много ли я знала о нем?

- Ах да, даже Лесли удостоилась знать больше, чем я, - тут же накинулся на меня он, прожигая гневным взглядом. Что ж, и это я могла простить. Можно удивиться тому, как много ты можешь простить человеку, когда знаешь, что все его поступки стали последствием твоих.

- Не больше. Столько же, сколько и ты.

В конце концов, историю с Бенедиктом знал лишь Гидеон и никто больше. Моя лучшая подруга оставалась в неведении, потому что кто бы вообще мог ей обо всем сообщить? Мне приходилось начинать историю с самого начала. Гидеон уже был свидетелем всего того, что я рассказала Лесли.