The Fallout (ЛП)

========== Один ==========

Время: 1

Когда началась война?

Гермионе кажется, что отправной точкой мог стать первый год их обучения в Хогвартсе, ведь война вспыхнула тогда, когда Гарри встретил Волдеморта не как ребёнок, но как противник. Или тот момент, когда сама Гермиона получила письмо о зачислении в школу волшебства, и маленькая девочка увидела, как изменилась её вселенная, а волшебный мир столкнулся с ещё одной грязнокровкой. А возможно, это был момент убийства Дамблдора — на башне замка, бывшего убежищем для стороны Света.

Кто знает, не было ли это частью чего-то глобального. Война. Может статься, первая война так и не заканчивалась. Разразилась на заре времен с появлением первого магглорожденного. Много дней спустя Тонкс скажет, что война не прекращается никогда: она нарастает, доходит до пика, переживает спад и вновь набирает силу. Но Гермиона не тот человек, который может поверить в мир, неспособный обрести покой.

Она смотрит на спирали дыма и обломки зданий, тщетно выглядывает Дамблдора, наблюдает за бесполезной бригадой целителей, за языками пламени, что поднимаются по стенам магазинов всё выше и выше, пока не застилают собой всё вокруг, за командой авроров, которая появляется слишком поздно. Она видит Метку, наглую и уродливую, зависшую над этим хаосом, и лицо Грюма – мрачное, морщинистое, испещрённое следами битв и лишений.

Пальцы Рона крепко цепляются за ткань её рубашки, а Гарри замирает впереди так, будто он — последняя твердыня в целом городе.

И Гермиона знает, — Лаванда заглушает плач найденным под пеплом шарфом («Парвати … Парвати… Парвати», — снова и снова повторяет она), — что именно это и есть начало войны.

День: 14, Время: 8

Проходит почти две недели, прежде чем Министерство объявляет военное положение. И даже когда Министр пытается говорить воодушевляюще, его голос звучит низко и глухо. Джинни сидит и теребит ворс ковра пальцами ног — это единственный звук в тишине комнаты, если не считать треска волшебного радиоприёмника и шороха одежды Гарри, уткнувшегося лицом в ладони.

День: 24, Время: 9

Вот уже десять дней они участвуют в тренировочной программе Аврората. Гарри демонстрирует отличные результаты, Рон быстро разочаровывается, а Гермионе страшно, хотя об этом никто не знает.

Начало — это период смятения и сомнений в собственном мнении, которое начинает рассыпаться и размываться, пока, наконец, ты не перестанешь понимать, куда же тебя завели твои убеждения.

Гермиона остаётся с Гарри и Роном, с Орденом потому, что тут её место — но она всё ещё удивляется, когда видит некоторых друзей и врагов, решивших, что это и их место тоже.

День: 35; Время: 7

— Ты что здесь делаешь, Малфой? — шипящие слова полны ярости, и в лицо Драко летит плевок.

Малфой тоже в бешенстве. Поначалу он держится спокойно, будто отдыхает на каникулах, а не подвергается допросу. Но когда стало ясно, что сильные, крепкие авроры ничего от него не добьются, появились два других дознавателя, которые демонстрировали несколько иное отношение, провоцирующее проблемы с контролем гнева.

Очевидно, что Малфою претит отсутствие уважения к нему, его семье и личному пространству. Его тело напрягается, мышцы вздуваются и перекатываются под кожей. Дальше больше: лицо наливается жаром, на шее проступают зелёные и синие вены, костяшки пальцев сцепленных рук белеют.

— Твоя шлюшка-подружка в соседней комнате отклячила зад и умоляет нас трахнуть её — лишь бы помиловали. Я слышал о твоей любви к членам, Мал-трах, но так просто ты не отделаешься. К исходу ночи твои азкабанские приятели, Пожиратели Смерти, будут драть тебя, как последнюю блядь, — шёпот оседает слюной на светлой коже, ярость осязаемым облаком обволакивает трёх мужчин.

Другой аврор скалится, наклоняется вперёд - замирает всего в дюйме от лица допрашиваемого - и ухмыляется.

— Если только ты не захочешь поделиться нужной нам информацией. Тогда мы позволим лишь твоему кровному папочке поиметь тебя в белоснежную задн…

— Пошёл на хер от моего лица, — злоба бурлит в Малфое, и он дёргается вперёд так, что врезается в дознавателя носом.

Это первые его слова за последние два часа, и голос дрожит от переполняющих эмоций — они будто пытаются прорваться сквозь кожу наружу.

— О, — аврор со смехом отодвигается. — Мысль о папочкином члене тебя несколько взбудоражила…

Тошнотворная капля слюны, молочно-белая с розовыми разводами крови, сползает по лицу обидчика. На секунду всё замирает, и можно поклясться: мир остановился и теперь свободно дрейфует во времени. Затем — будто трескается стекло или здание взлетает на воздух — жизнь вокруг приходит в движение.