Бег времени. Тысяча семьсот (СИ)

- Он еще с Болгарии о чем-то догадывался, наше вчерашнее исчезновение подлило масло в огонь.

Или Уитмен просто настолько стал отчаиваться, что никогда не сможет меня достигнуть, что не замечал, как спотыкался на ровном месте. Убить семнадцатилетнюю девчонку оказалось столь сложно! Бедный-бедный, мистер Уитмен.

- Скорее он налил в кипящее масло воды, и теперь нам будет легче его уничтожить, - ответила Джудит, передвигая чашку чая ко мне. А я посмотрела на нее, пытаясь понять, когда же эта маленькая девочка стала такой мудрой женщиной.

Я встретила ее, когда ей было двенадцать. Смышленая, задорная, она спорила с водителем кэба, который обвинял ее в том, что она выбежала на дорогу на красный свет, хотя самого его качало из стороны в сторону от легкого опьянения. С моей помощью, нам удалось отправить его за решетку, чем спасли немало жизней. Но в тот момент, я еще не знала, кем она станет в будущем. Просто заботилась о ней, пока ее родители делили свое имущество, разводясь и уезжая на разные берега Темзы. Заботилась и тогда, когда она поступила в университет, чтобы выучиться на полицейского, а затем познакомилась со своим мужем. Мне было не в тягость, к тому же она оказалась верным и хорошим другом.

Но время меняло ее, и я долго старалась вспомнить, где же я ее видела. Пока она окончательно не стала похожа на ту миссис Дженкинс, которую я знала еще в шестнадцатилетнем возрасте. Волею судьбы, оказалось, что именно я устроила ее в Темпл на роль секретаря, а она стала прекрасным шпионом, которого так прискорбно потерял Скотланд-Ярд.

- Не знаю, смогу ли я это сделать без Гидеона. Но он не подпускает меня к себе! И самое противное то, что это я – я! – забыла, каково это, когда тебя предают. Я оставила его ровно 254 года назад, в то время как для него – это всего лишь день.

Я скрестила руки на груди, забывая обо всех проблемах. Как же было сложно на чем-то сосредоточиться, когда человек, которого ты любишь, видит в тебе лишь монстра. Уитмен строил планы моего уничтожения, стараясь быть быстрее морщин на его лице, а я сидела и страдала от любви к человеку, которого сама же и упустила.

- Я все же уверена, что он поймет. Гидеон де Виллер – умный мальчик. Я видела его тогда. В тот момент, когда он отправил тебя в прошлое. Такая любовь, как та, что он испытывает к тебе, способна перенести абсолютно все.

- Твои слова да Богу в уши.

Да и Гидеону, который старался жить без меня, разрушая свою жизнь на развратных вечеринках. Тот факт, что он был там с кем-то, что что-то все-таки произошло, заставлял меня трястись от гнева и в то же время желать успокоение. Забиться бы в угол и рыдать.

- Все будет. Не забывай о нашей главной цели – разоблачить Сен-Жермена. Ей-богу, иногда мне кажется, будто это мне 271 год!

Действительно, ощущение, будто мне и вправду до сих пор шестнадцать лет. Я впервые захожу в Темпл, трясясь от страха, надеясь, что все – это глупая шутка. Если быть честной, то мне до сих пор хотелось, чтобы тогда на моем месте оказалась Шарлотта. Лишь мысль о Бенедикте и Гидеоне возвращала меня к моей реальности.

- И ты туда же, - пробурчала я, глядя на причудливый узор паркета. Будто бы возраст имеет значение в любовных делах. Поглядела бы я на вас, когда вы уже воспитали детей и внуков, состарились вместе с мужем или женой, а потом, медленно, будто просыпаясь от долгого сна – от комы, в которую впали, когда умер смысл вашей жизни, резко начали молодеть, с удивлением глядя на отражение в зеркале. Морщины разглаживались, тело оживало, возвращая былую юность, и душа становилась больше, чем сам мир.

- Ты обещал меня не бросать, - умоляла я, сильнее сжимая ладонь горячую ладонь Бенедикта, - Ты обещал.

Он лежал на кровати, бледный, как равнодушная к горю, луна. Синяки под глазами, выпирающие скулы и медленно утекающая жизнь в горящих глазах.

- Ты такая красивая, - шептал он, еле-еле, почти не слышно. Почти не приходя в сознание. И даже мои рыдания, громкие, разрывающие душу, вся горечь, что могла разбудить весь мир, не могли вернуть мне его великий дух. Дух жизни. Дух Моего Мужа. Ему было всего сорок девять. Все так же прекрасный, невероятный мужчина, который когда-то спас мою жалкую судьбу, который стал для меня и Адом, и Эдемом. Весь смысл, что я копила в душе.

И эта чертова смерть. Мой Рагнарек. Падение Богов и ожидание страшного суда.

- Ты должен бороться, ты обязан, Бенедикт! – я почти кричала, пугая утренних птиц, пока солнце едва проникало сквозь шторы, и он смотрел на меня так, как он всегда это делал – с любовью, которую невозможно понять, не прожив столько лет.

- Прощай, любовь моя, - прошептал он, и рука его стала безвольной. Все еще в моей ладони, но совершенно не со мной. Где-то там, куда меня не пустили, как прокаженную, как недостойную. Рука опустилась, захваченная холодом ладони, что когда-то обжигала меня своим огнем. И эти черные глаза, что смотрели на меня с задором, теперь смотрели сквозь, куда-то туда, где я не могла поймать его восхищенный и полный любви взгляд.