Бег времени

Тебе покорной? Ты сошел с ума!
Покорна я одной Господней воле.
Я не хочу ни трепета, ни боли,
Мне муж – палач, а дом его – тюрьма.

Но видишь ли! Ведь я пришла сама…

Декабрь рождался, ветры выли в поле,
И было так светло в твоей неволе,
А за окошком сторожила тьма.

Так птица о прозрачное стекло

Всем телом бьется в зимнее ненастье,
И кровь пятнает белое крыло.

Теперь во мне спокойствие и счастье.

Прощай, мой тихий, ты мне вечно мил
За то, что в дом свой странницу пустил.

Август 1921

, Царское Село

Бежецк

Там белые церкви и звонкий, светящийся лед,
Там милого сына цветут васильковые очи.
Над городом древним алмазные русские ночи
И серп поднебесный желтее, чем липовый мед.
Там вьюги сухие взлетают с заречных полей,
И люди, как ангелы, Божьему Празднику рады,
Прибрали светлицу, зажгли у киота лампады,
И Книга Благая лежит на дубовом столе.
Там строгая память, такая скупая теперь,
Свои терема мне открыла с глубоким поклоном;
Но я не вошла, я захлопнула страшную дверь;
И город был полон веселым рождественским звоном.

26 декабря 1921

Другой голос

I. «Я с тобой, мой ангел, не лукавил…»

Я с тобой, мой ангел, не лукавил,
Как же вышло, что тебя оставил
За себя заложницей в неволе
Всей земной непоправимой боли?
Под мостами полыньи дымятся,
Над кострами искры золотятся,
Грузный ветер окаянно воет,
И шальная пуля за Невою
Ищет сердце бедное твое.
И одна в дому оледенелом,
Белая лежишь в сиянье белом,
Славя имя горькое мое.

7 декабря 1921

, Петербург

II. «В тот давний год, когда зажглась любовь…»

В тот давний год, когда зажглась любовь,
Как крест престольный в сердце обреченном,
Ты кроткою голубкой не прильнула
К моей груди, но коршуном когтила.

   Изменой первою, вином проклятья

   Ты напоила друга своего.
   Но час настал в зеленые глаза
   Тебе глядеться, у жестоких губ
   Молить напрасно сладостного дара
   И клятв таких, каких ты не слыхала,
   Каких еще никто не произнес.
   Так отравивший воду родника
   Для вслед за ним идущего в пустыне
   Сам заблудился и, возжаждав сильно,
   Источника во мраке не узнал.
   Он гибель пьет, прильнув к воде прохладной,
   Но гибелью ли жажду утолить?

7–8 декабря 1921

«Неправда, у тебя соперниц нет…»

Неправда, у тебя соперниц нет.
Ты для меня не женщина земная,
А солнца зимнего утешный свет
И песня дикая родного края.
Когда умрешь, не стану я грустить,
Не крикну, обезумевши: «Воскресни!»
Но вдруг пойму, что невозможно жить
Без солнца телу и душе без песни[7]

.

1921

Третий Зачатьевский