Бега

Согласно предчувствиям ипподрома в группе молодых арабских лошадей выиграла Валькирия, а Осика на Эфире пришёл вторым. Последовательность получилась неплохая, потому что ставили главным образом на Формину, но за триплет выплатили жалкие гроши. Юрек был преисполнен горечи.

— Посмотри только, достаточно было бы, если бы пришли первыми те, кто пришёл вторым. У меня же они были! Росянка, теперь этот Эфир, представляешь себе, как подскочила бы сумма выигрыша? Нет нам сегодня счастья! И ведь сущих пустяков не хватило! На одну голову проиграли!

— Не требуй слишком многого! — укорила я его. — Не каждый день праздник!

— Я сейчас уезжаю, — сказала Моника Гонсовская. — Вы были правы, меня попросили, чтобы я с ними сразу же поехала. Наверное, мне велят опознавать этого Ерчика-Бальцерского, мне так кажется. В этом заезде самая лучшая — пятёрка, а тройка и шестёрка вообще никуда не годятся.

Я поняла, что старший комиссар Ярковский принял должные меры, а Юзя Вольский отнёсся всерьёз к утреннему визиту в дом тётки Моники. Мне подумалось, что если не сегодня вечером, то уж завтра утром я обязательно узнаю все новости, а в среду от Моники узнаю подробности. Я спустилась вниз поставить на что-нибудь с этой пятёркой, и старший комиссар Ярковский встал за мной.

— Поймали, — прошептал он.

— Кого?!

— Убийц Дерчика. Вы считаете, что шестёрка не придёт?

— Ни в коем случае. Предпоследней — максимум. И кто это?

— Один такой гад. На два фронта работает, потом средний ломжинец и Сильвусь.

— Какой Сильвусь?

— Ах да, правда, вы же фамилий не знаете. Букмекер такой. А единичку вы в расчёт принимаете?

— Единичка, может, и придёт. Главным образом Я ставлю на пятёрку. Моника вынесла её из паддока.

— Эта Гонсовская? Ну, она умница, буду ставить все с Пятёркой, а что?

— Единичка, двойка и четвёрка. А тройка и шестёрка — коту под хвост. И что?

— Ничего. Его уже держали на примете, именно он и был у Йольки Шпулец. Его и так работодатели решили на убой пустить, потому что после истории с Дерчиком он все равно никуда не годился. По-моему, он этого Дерчика замочил непреднамеренно, у меня свои взгляды на эту историю.

Взгляды старшего комиссара Ярковского живо меня заинтересовали.

— Есть у вас минутка? Сядем с другой стороны и сделаем вид, что смотрим программку. И скажите мне, что вы придумали, потому что вы, можно сказать, здешний.

— Ладно, только сперва поставлю.

С другой стороны мы не сели, потому что кони вышли на турф и перед паддоком стало пусто, можно было поговорить на любой скамейке. Открытые программки в руках были замечательным камуфляжем на сто процентов.

— Мне кажется, что он должен был заключить с Дерчиком сделку и максимум дать ему по морде, — сказал Ярковский, показывая пальцем лошадь номер два, которую как раз с этого заезда сняли. — Но это сильная и тупая скотина, поэтому он мог просто с разбегу свернуть Дерчику шею. Мне ещё и потому так кажется, что у Дерчика с собой плёнки не было… А вы про все это знаете? — встревожился он.

Я кивнула.

— Я даже знаю, где эта плёнка была и когда Йолька её забрала.

— Слава Богу, потому что я уже перепугался, что я вам служебные тайны раскрываю. Дерчик дико рисковал тем, что стал шантажировать эту компанию, но я абсолютно уверен, что это не ломжинские его успокоили, потому что они плевать на всю эту историю хотели. Он Василю пригрозил.

— Я надеюсь, он своего гардероба не менял? Насколько я знаю, доказательства — в микроскопических следах. Меня они вычислили, хотя я в тех кустах ни с кем не дралась, должны, наверное, вычислить и его?

— Да тут вообще проблем нет. И за Йольку тоже ответит. Кажется, он быстро расколется…

Я вернулась наверх, исполненная оптимизма. Убийца — примитив и скотина, но ведь наверняка не забыл, от кого получал заказ на мокрую работу, и заложит работодателя. Может, испугавшийся Василь успеет совершить ещё какую-нибудь ошибку…

— Ты когда-нибудь была в мужском сортире внизу? — задумчиво спросила меня Мария. Я несколько удивилась.

— Нет, ни разу. А что?

— Потому что не знаю, как у них там устроено. Можно как-нибудь в укромном месте пообщаться?

— Ну, мне кажется, в любом сортире можно пообщаться, за исключением советских. Спроси Метю, если он там тоже не был, пусть пойдёт и проверит. А что?

— Тот, с кудряшками, ты говорила, как его зовут, но я забыла…

— Фигат.

— Фигат. Он пошёл туда с кем-то. Вроде как ничего особенного, но я хотела проверить, на что он будет ставить, из любопытства. Поэтому я с минуту караулила, что он будет делать. А он посмотрел на какого-то типа, потёр нос и пошёл в туалет. А этот кто-то — немедленно отправился за ним. И было в этом что-то такое, что мне пришло в голову, что они хотят поговорить.