Бега

— Я бы удивилась, если бы он не пошёл туда, — ехидно сказала я. — Мне не велено ничего рассказывать, потому что это следственная тайна, но убийцу Дерчика уже поймали, и если Фигат в этом не замешан, то я архиепископ Кентерберийский. Полиция в рот воды набрала, ну и что? Чтоб мне лопнуть, ведь все обо всем будут знать ещё до девятого заезда. Хотя, может, и не будут, потому что убийцу не с ипподрома забирали… Да нет, слухи пойдут, потому что конюший Репы догадался.

— Что-то случилось, — сказал Метя, садясь в кресло и наклоняясь к нам. — Не знаю почему, но все сведения об этой афёре доходят до меня из мест общего пользования…

— Он наткнулся в сортире на Фигата! — обрадовалась я.

— Это был Фигат? Может быть, голоса я не узнал. Он кого-то уведомил, что поймали Шимека. Не знаю, кто такой Шимек. Он был страшно недоволен и применял утоловнонаказуемые угрозы, а также провозгласил, что ни за кого шкурой отвечать не станет, поэтому — спасайся кто может. Но он не уверен, что именно в полиции знают.

— Ну вот, пожалуйста! — удивилась Мария. — Я все правильно угадала!

— Я же говорила, что слухи разойдутся! Я должна про это рассказать Ярковскому, потому что он сидел со мной перед паддоком и не видел, что тут творилось. Черт паршивый, сколько раз мне ещё скакать по этим лестницам?!

Последний триплет получился лучше, потому что в девятом заезде выиграл Сарновский на лошади, которую до сей поры упрямо придерживали. Никто на эту лошадь не ставил. Группа товарищей Капуляса нажралась до потери пульса, а сам Капуляс загремел вниз по лестнице. Правда, катился он недолго, потому что, в конце концов, он некогда был жокеем и ловкость позволила ему овладеть ситуацией, он остановил падение между маршами и вниз спустился жив-здоровёхонек, но настолько пьяный, что не мог найти дверей. Фигат хладнокровно получил в кассе три миллиона семьсот, потому что он ставил по двести тысяч, и спокойным шагом скрылся за горизонтом. Директор зелёным голосом пригласил на разговор Репу, который в виде исключения был безукоризненно трезв. Я услышала все это случайно. Домой я вернулась, полная великих надежд, что услышу о том, как кончилась вся эта авантюра.

* * *

— Гонората сказала, что тоже хочет знать, поэтому вы должны прийти и втроём все рассказать, — сообщил нам Метя в среду. — И лучше всего прямо завтра.

— Мне почему-то кажется, что нас всего две штуки, — заметила Мария. — Я не очень хорошо умею считать, но до трех — уж как-нибудь. Так откуда взялось «втроём»?

— А я что — собака?

— Как это? Ты что, ей ещё ничего не рассказывал?

— Ничего подобного! Я ей все рассказал, а она капризничает, что косноязычно. Она приготовит такие особенные тефтельки в грибном соусе и баранину в сметане, ягнёнка! Пальчики оближете, это же райское блюдо, говорю вам, амброзия! Нектаром не назовёшь, потому что его не пьют, а едят.

Ипподром гудел от сенсаций. Все уже знали, что убийцу Дерчика поймали, что арестовали таинственного Василя. Из букмекеров процветал сегодня только один, Репу лишили всяких прав, от ломжинской мафии следа не осталось, двое посредников сегодня демонстрировали полнейшую дезориентацию и беспомощность. Они бесцельно шатались и даже не ставили в кассе, что превосходило всяческое разумение, поскольку их знание лошадей значительно превышало компетенцию их работодателей в этой области. Однако не исключено было, что они просто не привыкли играть на собственные деньги.

Моника Гонсовская пришла только к третьему заезду и сумела во всем разобраться.

— Я смотрела паддок и успела поставить, — сказала она, усаживаясь в кресло за мною. — Не понимаю, что все эти люди вытворяют, тут можно рассчитывать только на двух лошадей. Симфонию и Катара, три-два. Никто другой не имеет права даже приближаться к ним. Я надеюсь, что вы поставили на Симфонию и Катара?

— Поставила. Так что было с этим Подвальским-Ерчиком?

— Это все-таки был Подвальский. Оказывается, это он и убил Завейчика, вы уже об этом слышали? Они, правда, мне этого прямо не сказали, но я сделала такой вывод, страшно удивилась и ничего из всего этого не понимаю. Во всяком случае, его посадили под замок, и он сидит. Почему он это сделал?

— Потому что Завейчик его выследил.

— Ну и что? Он хотел с ним заключить какую-то сделку. С ума, что ли, этот Подвальский сошёл, лучше ведь сделка, чем убийство, верно? Зачем ему это было нужно?

— Может быть, ему не хотелось иметь компаньонов. Не знаю, ведь я его показаний ещё не видела…

— Потому что Репа всем заправлял и этого своего конюшего так защищал, а теперь смотрите, что у него из этого получилось! — вещал пан Эдя. — Но они ничего ему не сделают, откуда им тогда тренеров брать!

— Тренеров — это ещё ладно, а вот жокеев откуда возьмут? — огорчался Вальдемар. — Они вроде как хотели арестовать половину персонала, директор их хотя бы на сегодня отвоевал, потому что тогда игрокам скакать пришлось бы…

— А что, это идея! — загорелся пан Рысек. — И каждый едет, обязуясь поставить на себя!

— А вес? — запротестовал полковник. — Во всех заездах надо было бы поставить только старых арабских лошадей.