Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг.

Национал-социализм, повторим, несовместим с любой рациональной политической философией, то есть с любой доктриной, которая выводит политическую власть из воли или нужд человека. То, что это так, достаточно, я считаю, доказывает сама структура национал-социалистического общества. В ней существует фундаментальный антагонизм между производительностью немецкой промышленности, ее способностью обеспечивать благосостояние народа и ее фактическими достижениями, и этот антагонизм неуклонно углубляется. Последние восемь лет огромная индустриальная машина, постоянно расширяющаяся, работала исключительно на разрушение. Обещания, данные режимом массам, конечно, благозвучны, но многие из них были нарушены, и каждый существенный пункт программы партии был принесен в жертву. Этот антагонизм должны чувствовать массы, которые не просто дети, заблудившиеся в лесу, но имеют за собой давнюю традицию, наполняющую их критическим духом и дающую им знание, что первичный факт современной цивилизации — этот самый антагонизм между экономикой, которая может производить изобилие и давать благосостояние, но которая производит только разрушение.

В такой ситуации мышление является фатальным для режима — в этом и ведущий позитивист, и ведущий антипозитивист согласятся.[915] Мышление, если оно будет дозволено, обернулось бы против угнетения и несправедливости. Когда Джон Стюарт Милль написал свое эссе об Иеремии Бентаме, он озаглавил одну из его глав «Опасность спрашивать почему».[916] Утилитаризм Бентама отвергался обществом, которое чувствовало, что критический анализ был опасен для его существования. В национал-социалистической Германии мышление любого рода, позитивистское или прагматическое, идеалистическое или нет, неизбежно должно оказывать критическое и революционное влияние.

Национал-социализм не имеет никакой рациональной политической теории. Но имеет ли он антирациональную теорию, и существует ли вообще такая антирациональная теория? Мы считаем, что нет. Есть нерациональные религиозные теории и есть нерациональная магия. Но политическая теория не может быть нерациональной. Если она утверждает, что является нерациональной, то это — сознательная уловка. «И здесь поднимается… кровь против формального разума; раса против целеустремленной рациональности; честь против пользы; единство против индивидуалистического распада; воинская добродетель против буржуазной безопасности; народ против индивида и массы».[917] Это описание национал-социалистической философии одним из ведущих национал-социалистических философов Эрнстом Криком, теперь профессором в Гейдельберге, можно считать заслуживающим доверия. Мы во многих случаях пытались показать, что так называемые нерациональные понятия, кровь, общность, народ являются механизмами, скрывающими реальную конфигурацию власти и позволяющими манипулировать массами. Харизма вождя, превосходство расы господ, борьба пролетарской расы против плутократии, протест народа против государства — это сознательно применяемые хитрости. Не будет преувеличением сказать, что национал-социализм действует согласно самому рациональному плану, что каждое заявление его вождя продумано, а его воздействие на массы и на окружающий мир заранее тщательно взвешено.

От предыдущих политических систем, которые испытывают недостаток в теоретическом оправдании и которые были распространены в период основания итальянских городов-государств и в начале семнадцатого столетия, национал-социализм отличает его обращение к народу.[918] Мы видели, что национал-социализм пришел к власти при поддержке масс. После того как общество прошло фазу крупномасштабной демократии, обращение к массам и их поддержка становятся обязательными. Ни одна политическая система не может ни на чем не основываться и не может полностью стереть прошлое. Каждая новая политическая система должна включить в себя определенные аспекты прошлого. Национал-социализм преобразовал институциональную демократию Веймарской республики в церемониальную и магическую демократию,[919] и такое направление развития стало необходимым в силу требований тоталитарной войны, во время которой различия между гражданскими лицами и солдатами уничтожаются, и гражданские лица страдают даже больше, чем солдаты. Социализация опасности, как Гарольд Лассуэлл точно определил эту ситуацию, более чем когда-либо требует полного контроля над всей массой людей и над каждым аспектом их индивидуальной жизни. Наконец, чтобы управлять массами, чтобы контролировать, ато-мизировать, терроризировать их, нужно овладеть ими идеологически.