Бегемот

В нескольких ярдах от берега Дэрин подняла голову над поверхностью, мерно покачиваясь на волнах. Она до боли в глазах всматривалась в песчаную косу, но за ней, судя по всему, никто не прятался. Девушка ползком, словно новорожденный звереныш, делающий свои первые шаги, подобралась поближе.

Фонарь скорпиона сместился к линии кустарника, высветив на земле еще одну фигуру в летной форме. Беднягу, уставив винтовки, стерегли два османских солдата. Вот черт: получается, они взяли обоих.

Дэрин перебралась под темную сень кустарника за песчаной косой. Что теперь делать? Машина снова задвигалась, отчего у Дэрин под ногами задрожал песок. Да, в одиночку, имея из оружия только стропорез, не повоюешь с боевым шагоходом, да еще и в сопровождении взвода солдат. Она осторожно подняла голову. Двое турок помогали сейчас лежачему встать с песка. Он сильно припадал на правую ногу.

Дэрин нахмурился. Это был оставленный на Сфинксе Мэтьюз. Он что, привел их сюда? Или османы попросту догадались, что цель диверсантов — ограждения от морских чудовищ? А где, кстати, третий ее подчиненный?

Фонарь опять пришел в движение, внезапно с кончика скорпионьего хвоста застрочил пулемет, безжалостно кромсая ветки кустарника. Под градом пуль сыпались листья, падали тонкие стволы, фонтанами взвивался песок.

Наконец пулеметная пальба стихла, а в заросли бросилась орава османских солдат. Вскоре они выволокли оттуда недвижное, белое как полотно тело в залитом кровью мундире.

Дэрин непроизвольно сглотнула. Вот тебе и первое командование: из отряда не осталось никого. Один погиб, другие схвачены.

Лязгнули рычаги передачи; скорпион придвинулся к убитому. Одна из массивных клешней вонзилась в песок, подхватив с него бездыханное тело. Ее людей османы куда-то увозят — видимо, допросить уцелевших и тщательней осмотреть их форму и снаряжение.

Скоро они установят, что отряд высадился с «Левиафана», если еще не выбили этого из Мэтьюза. К счастью, о разъедающих металл существах ее люди ничего не знают, а османы, даже если осмотрят сети, ни за что не отличат нескольких подсаженных рачков-фабрикатов от миллионов прочих, успевших обжить стальные тросы. Быть может, османы решат, что это была сугубо разведывательная акция, закончившаяся полным провалом. Может статься, дело ограничится протестом капитану «Левиафана», ведь к военным действиям эта вылазка приравнена быть не может. Суть миссии известна только Дэрин, и теперь ей предстоит либо убраться отсюда, либо поставить под угрозу решительно все. Корчить из себя героиню в попытке спасти сослуживцев совершенно бессмысленно, так же бессмысленно возвращаться к Сфинксу. Османы теперь, как пить дать, возьмут под охрану каждый куст. И податься теперь некуда. А впрочем, есть одно место. Лишь одно.

Дэрин бросила взгляд туда, где на рейде стояло грузовое судно, ждущее открытия прохода через пролив. С восходом солнца оно отправится в Стамбул.

— Алек, — тихо произнесла Дэрин и так же тихо соскользнула обратно в море.

•ГЛАВА 25•

Минареты Голубой мечети — шесть высоких шпилей — отточенными карандашами торчали из-за деревьев. Темно-серым холмом выделялся на фоне выцветшего неба округлый купол мусульманской святыни; солнце сияло радужными бликами на стрекозьих лопастях гиротоптеров и пропеллерах аэропланов, тарахтящих в воздухе.

Алек сидел под навесом небольшой кофейни, где они накануне встречались с Эдди Мэлоуном. Заведение располагалось на тихой улочке, и сейчас Алек не спеша потягивал черный чай и изучал разложенную на скатерти разносортицу османских монет. Он уже успел выучить их названия на турецком, а также усвоить, какие из них лучше прятать от лавочников, чтобы те не начинали торговаться в расчете на лишний барыш.

Учитывая то, что германцы всюду распространили фотографии Бауэра и Клоппа, снабжение припасами легло на плечи Алека. Расхаживая в одиночку по улицам Стамбула, он успел многому научиться: и как вести себя с торговцами, и как незаметно проскальзывать через те части города, где германское присутствие было особо ощутимым, и даже как узнавать время по пронзительно-заунывным голосам муэдзинов на городских минаретах.

Но главное, что оказаться в этом городе ему было просто суждено. Именно здесь чаша весов войны должна была склониться на сторону жестянщиков или же против них. Вдали сияла перламутром лента пролива — узкое пространство, которое то и дело оглашали гудками грузовые суда. Этот проход из Средиземного моря в Черное был жизненно важной артерией для русской армии, той нитью, что скрепляла между собой дарвинистские державы. Вот зачем провидение принесло его сюда через пол-Европы. Он был здесь, чтобы остановить войну.

Ну а между делом можно и подучить турецкий.

— Насильсин?[3] — спросил он, упражняясь.

— И-ийим,[4] — послышалось из занавешенной птичьей клетки на столике.

— Чш-ш! — шикнул Алек, озираясь.