Беги

Рита работала ассистентом в Исследовательском институте генетики. Сейчас мне уже не кажется странным, что это была кафедра исследований крови и ДНК. Она была необычайно талантливым перспективным ученым, Сева читал ее доклады, методички и совсем не удивлялся поздним звонкам профессора Лобовского, который был без Риты «как без рук». Когда Сева с Ритой съезжались, из вещей у нее было только небольшое трюмо, специальная холодильная камера и масса приборов, непонятного ему назначения. Даже когда Рите не нужно было в лабораторию, она возилась со своими многочисленными пробирками дома, смотрела в микроскоп, смешивала чудные на вид составы. Со временем Сева понял, что его женщина знает о ДНК больше, чем об истории России, разновидностях продуктов, доступных в пищу человеку, и, пожалуй, о самых насущных бытовых вещах – например, вопрос, при какой температуре кипит чайник, мог ввести ее в ступор. Это было странно, но так мило. Когда Сева удивлялся ее некомплектности в ряде общеизвестных понятий и знаний, Рита лишь морщила свой остренький веснушчатый носик и от этого еще больше походила на маленького рыжего лисенка, сбежавшего из леса. Она была очень похожа на зверька: смешного и в то же время опасного. Чувство опасности, которое охватывало при ней Севу, было необъяснимым, по привкусу напоминало какой-то чудаковатый оттенок страсти, потому придавало особую остроту и пикантность их отношением. Рита была загадкой: на фоне отсутствия элементарных практических знаний в своей области (да и во многих смежных) превосходила интеллектом и знаниями не только Севу, но и все наше окружение. Ему это льстило. Разве не Севе должна была достаться такая женщина? Разве не только такая имела шанс быть с ним?!

Несмотря на то, что оба были фанатично преданы своему делу, все свободное время они проводили за долгими разговорами. Только с Ритой Сева становился послушным и благодарным слушателем. Она могла рассказывать часами о самых удивительных способностях человеческой материи – о регенерации, функциях мозга, химии и физике, которые в органике создают магические комбинации. Когда она впервые взяла у него кровь для исследования, он не придал этому значения. Анализ в домашних условиях занял у Риты несколько дней, после чего она сунула ему с собой на работу толстую стопку бумаг формата А4. С изумлением Сева читал полное диагностическое исследование своего организма. По одному анализу крови Рита нашла у него ряд «залеченных» детских заболеваний и с точностью назвала процент пораженных кариесом зубов на текущий момент. Сева прочел не только о своем медицинском прошлом – но и обо всех хронических заболеваниях, которые могли бы грозить ему в будущем. Одним словом, это был полнейший генетический анализ, который мог бы полностью совпасть с картой прошлых и будущих болезней, сумей он их сравнить…

Поражала его Рита и другими своими особенностями: у нее был чуткий слух, она очень тонко чувствовала запахи, ее чувственное тело откликалось на любой температурный перепад в доме. «То ли маленький зверек, то ли совершенно точный прибор измерения всего на свете» – смеялся Сева, но был, как никогда, прав. Помимо всех этих прелестей была и другая Рита. И эта другая Рита не была ни милой, ни забавной. Эта сторона натуры проявилась в ней не сразу, или Сева просто этого не замечал в первое время. Он очень любил ее, поэтому не видел никакого смысла ни в манипуляциях, ни во лжи с ее стороны – ей стоило бы только попросить, и он бы с радостью сделал для нее все что угодно. Но Рита не любила просить. Ей нравилось, чтобы ее воля не была заметна, чтобы только став данностью, только воплотившись в совершенном им действии, ему становилось очевидно – так хотела она. Друзья Севы, которые не нравились ей, исчезали не потому, что она их не принимала, их прогонял он. Проявленная им жестокость к родителям исходила не от нее. Низкие поступки, на которые он прежде был не способен, были вроде его поступками, но… Она лишь улыбалась, глядя на его муки совести. В какой-то момент Сева уверился в том, что Рита знает его лучше, чем он сам. Она могла рассказать не только о его физическом состоянии и тут же объяснить любую незначительную невралгическую боль в любом суставе (по запаху?!). Она могла отвечать на его мысли, она забавлялась над его чувствами, его эмоции были для нее как детская карамель, разложенная на прилавке…

Однажды ночью Сева проснулся оттого, что его мучила жажда. Риты рядом не было, и, возвращаясь с кухни, по свету под дверью ее домашней лаборатории он понял, что она работает, и вошел без стука. Рита стояла в ночной рубашке, задумчиво глядя в окно, и пила из пробирки вино. Так он подумал, но уже спустя секунду почувствовал на лбу испарину – она пила кровь. «Может быть, его кровь?!» – пронеслось в его голове, но все что он смог выговорить, это довольно беспомощное «ох».