Беги домой

Клер пробежала двадцать шагов вдоль причала и была внезапно сбита подножкой. Она извернулась, чтобы увидеть того, кто атаковал ее. Второй. Тот, который снял с них цепи. Должно быть, он направлялся к лодке и увидел, что произошло. Долю секунды у нее оставалась капля надежды. В конце концов, именно он снял с них цепи, чтобы им было удобнее. Но ее надежда быстро угасла, когда похититель, сжав ее руки за спиной, порылся в кармане и достал нож. Прижав его к горлу Клер, он стал подталкивать ее к лодке, и она, почувствовав, как холодная сталь коснулась ее горла, сдалась.

Он грубо втолкнул ее в лодку, потом забрался сам и, схватив какую-то ленту с палубы, заклеил рот Клер. Лента пахла ужасно. Порез на колене снова открылся, и теперь оттуда сильно текла кровь.

Хохотун все еще держал Донну, потом взял ленту у своего друга и заклеил ею рот Донне. Она попыталась прокусить ленту, тогда он ударил ее, чтобы слушалась.

— Сучки, — сказал он, когда обе девочки были связаны. — Давай разберемся с ними, а потом бросим за борт. От них одни только проблемы.

Клер почувствовала, как всю ее начало трясти. Она не хотела умирать, пока еще нет. Она еще только училась жить. Ради бога!!!

Потом заговорил другой:

— Нет, мы и так потеряли слишком много. Раны у них ерундовые, они заживут, и мы получим столько, сколько хотели. Закинь их обратно. Слава богу, мы скоро избавимся от них.

Схватив девочек за волосы, он втолкнул их в каюту. После этого пнул каждую, чтобы они больше не пытались удрать, и запер дверь.

Донна была в ужасе, она боялась плакать и лишь молча оглядывалась по сторонам, а Клер беспомощно смотрела, как кровь струится по ее колену.

Глава десятая

Лоррейн, у которой голова распухла от собственных проблем, шла по коридору в комнату для допросов. Вчера они целый день разговаривали с извращенцами и ничего нового не узнали, но каждый раз, когда дело касалось подростков, не достигших шестнадцати лет, нужно было снова вызывать этих мерзавцев для допроса. На сегодняшнее утро был назначен разговор с самыми мерзкими.

Клив Монро сидел спиной к двери. Сорокавосьмилетний отец четырех девочек, каждую из которых он совратил в возрасте меньше трех лет. Лоррейн перечитала его дело, крепко держа папку в руках. Насилие так и продолжалось бы, если бы он не начал домогаться дочерей своего друга.

Проходя к столу, Лоррейн заметила грязь на воротнике его красной рубашки и поморщилась. Люк, который все еще сидел на ее стуле, поднялся и отошел к окну.

— Ну? — требовательно сказала она, садясь. Затем стала смотреть Монро прямо в глаза. По его сальному лицу, покрытому рытвинами от оспы, струился пот. Глаза, утопленные в складках плоти, напоминали крохотные ягоды черной смородины.

— Он так и говорит, что ничего не знает, босс, — сказал Люк. — Настаивает на том, что полностью исправился.

— Да ну? Лучше пускай подумает и скажет что-нибудь поправдивее. — Она мило улыбнулась Монро, прежде чем пнуть его в лодыжку.

Он вскрикнул и схватился за ногу руками:

— Ты не имеешь права так делать!

— Но сделала. Ты на моей территории, не забывай.

Монро затрясся и нервно стиснул руки. Он засунул ноги под сиденье как можно дальше и только после этого заявил:

— Ну и что, вас все равно могут засудить за то, что вы сделали.

Лоррейн повернулась к Люку:

— Поправь меня, если я не ошибаюсь, детектив. Вот ЭТО только что попыталось угрожать мне?

— Мне тоже так показалось, босс.

— Вы знаете, у меня есть права. — Голос Монро стал тихим и шуршащим. Такое поведение всегда сильно действовало Лоррейн на нервы, а сегодня окончательно достало ее.

Она привстала, наклонилась через стол и приблизила лицо вплотную к физиономии Монро.

— А теперь я скажу тебе кое-что, жалкий ублюдок. — Она ткнула его пальцем в грудь. — Ты всего лишь вещь для меня, для моего друга, для всех других моих друзей здесь. И так как ты — вещь, у тебя вообще нет никаких прав. У тебя не стало никаких прав много лет назад, когда ты надругался над своими маленькими дочерьми. Где, — она снова ткнула его в грудь, и он поморщился, — где тогда были их права, а, недоносок?

— Я… я… — пытался возразить он.

— Я что, сказала, что ты можешь открыть свой поганый рот, урод?

Монро знал, что лучше не рыпаться. Он уже общался с Лоррейн раньше и потому опустил голову и уставился в пол.

— Уже лучше. Так, мы все знаем, что у тебя еще оставалось желание продолжить заниматься своими мерзостями. Ну, и чего ты хотел дальше? Каждую маленькую девочку в Хоктоне? И только попробуй хоть еще раз заявить о своих чертовых правах. Потому что, насколько я знаю, ублюдок, у тебя их не стало довольно давно. И если я разговариваю с тобой, то лишь как с чертовым прокаженным или с каким-нибудь марсианином, мудак. Ты будешь сидеть здесь и слушать, и даже не пробуй начать говорить, пока я тебе этого не разрешу. А когда я скажу тебе говорить, убедись, что тебе есть что сказать. Ты понял меня, куриная задница?

Монро засопел.

Лоррейн прикусила губу:

— Боже, каким же жалким ты можешь стать. Как ты думаешь, Люк, он жалок?

— Конечно, босс.

Монро начал плакать.