Беги от любви

Я смотрю на серебристый бейджик, на котором выгравировано: «Офицер Томас Стоун». Парень, сидящий напротив меня в кабинете для допросов, довольно крупный и ведет себя, как какой-нибудь агент ФБР или типа того. Это он час назад надел на меня наручники и запихнул в патрульную машину.

– Послушай, Виктор, – говорит он, глядя мне прямо в глаза. – Буду с тобой предельно откровенен. Затевать драку с Мэттью Бонком было плохой идеей. Его отец – достойнейший член общества.

– Я же говорю, не трогал я его джип. Я просто хотел сестру увести, а Бонк мешал. Он ударил первым. Даже не знаю, почему здесь сижу я, а его вы отпустили.

Офицер Стоун вздыхает:

– Все в участке знают, что ты попадал в неприятности. Чистым твое досье не назовешь. Свидетели говорят, что ты подошел, размахивая кулаками, а Мэттью тебя не бил.

– Офицер, там были только ребята из Фэрфилда. Конечно, они на стороне Бонка.

– Ты хочешь сказать, что свидетели солгали? Все до одного? Даже твоя сестра?

– Да. Именно так. – Я откидываю голову назад, устав доказывать этому парню, что драться там не собирался. Мне надо было увести оттуда Дани, чтобы она не попала в неприятности.

Офицер уже навесил на меня ярлык хулигана. Что бы я ни говорил, что бы я ни делал, Стоун не изменит своего мнения. Он выходит, оставив меня одного, и возвращается с толстой папкой.

– Итак, скажи, Салазар, ты связан с бандой?

– Нет. Я мексиканец, но это не значит, что я член банды.

– Это я знаю. Но хулиганы вроде тебя буквально ищут неприятностей. Тебе, Салазар, нужно беречь свою репутацию, – говорит он. – А иначе проведешь взаперти не пару часов, а гораздо больше. Шансы высоки, учитывая то, что твой отец не очень-то торопится тебя забрать. Кажется, он сказал: «Пусть пешком домой идет».

Офицер Стоун провожает меня до дверей и говорит, что могу идти. В фойе меня ждут друзья.

– Что случилось? – нетерпеливо спрашивает Эштин. – С тобой все в порядке?

– Ну да, – говорю я, не желая вдаваться в детали.

Трей похлопывает меня по спине:

– Чувак, ты меня так напугал, я чуть не обделался.

Моника стоит рядом. Я тут же вспоминаю, что забыл о торте, который лежит в машине.

– Простите, что испортил вам вечер, – говорю я. – И торт.

– Ничего, – отвечает Моника.

Я замечаю, что на меня она не смотрит, уставилась в пол.

– Мы рады, что тебе не предъявили обвинение, – говорит Трей. – А если бы и предъявили, то мы бы собрали для тебя залог.

Да, все мы знаем: папаша меня выручать не станет.

– Спасибо, друг. – Я смотрю на Дерека и Эш, Монику и Трея, Бри и Джета. Не знаю, как сказать им, что без них я ничто.

– Да все норм, – говорит Джет. – Тебе только нужно будет назвать своего первенца в честь меня, тогда в расчете будем. Можешь дать ему имя Джейк Эван Такер Салазар. Или Джет. Или Джей Ти.

Я усмехаюсь, потому что Джет не шутит.

– Ага! Сразу говорю, этого не будет.

Трей везет меня домой. Сидя на заднем сиденье, я чувствую, что с Моникой что-то происходит. Она сидит впереди и смотрит в окно. Не взглянула в мою сторону и не сказала мне ни слова с тех пор, как мы вышли из полицейского участка.

Трей заезжает на заправку, в машине остаемся лишь мы с Моникой, и я нарушаю тишину:

– Моника, между нами все норм?

Она не поворачивает головы. Просто смотрит вперед.

– А почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты ведешь себя ужасно странно.

Я не хочу, чтобы она меня игнорировала. Черт возьми, в основном именно благодаря ее дружбе я до сих пор не сошел с ума. Моника, наверное, считает, что я тупой лузер, раз меня сегодня забрали в участок.

– Просто для информации: не я начал драку, ты не думай.

Она поворачивается ко мне:

– Я не думаю, что ты начал драку. Я знаю тебя, ты не такой. Просто…

– Что?

Теперь она буквально сверлит меня взглядом, как будто хочет сказать что-то, чего словами не выразишь.

– Тебе никогда не хотелось, чтобы все было по-другому?

Вот черт! Время останавливается. Я открываю рот, чтобы ответить, хотя понятия не имею, что собираюсь сказать, но тут вдруг Трей, открыв дверь, садится на водительское сиденье.

– Бензин ужасно дорогой, – говорит он. – Такое ощущение, что мой бумажник только что поимели.

Моника тихонько смеется.

– Да, я тебя понимаю, – бормочу я.

Между Моникой и мной по воздуху бегут искры, но Трей ничего не замечает. Всю оставшуюся дорогу он ноет про цены на бензин, а потом переходит к критике гибридных и электрических автомобилей. Я слушаю вполуха, потому что занят: пытаюсь понять, на что намекала Моника, задав тот странный вопрос.

И даже после того, как Трей меня высаживает, я по-прежнему думаю о вопросе Моники, на который я так и не ответил. Я захожу к себе в комнату, понимая, что буду часами прокручивать в голове наш незавершенный разговор и поспать сегодня вряд ли удастся.

На моей кровати сидит обиженная Дани.

– Ненавижу тебя, – говорит она.

– Мне все равно, – отвечаю я. – Бонк с тобой только для того, чтобы добраться до меня. Он змей.

Скрестив руки на груди и сощурив глаза, она смотрит на меня так, будто я неправ.

– Ты о Мэттью ничего не знаешь.

Я закатываю глаза:

– А ты, типа, знаешь? Шутишь, да? Ты когда с ним познакомилась? Целых пять минут назад?