Беги, Василич, беги. Часть 1 (СИ)

- Понятно, - подумал я, - мне всё это приснилось, а жена с Кларой Никаноровной укладывают меня в кровать.

Я дернулся, но почувствовал, что дёргаться не могу. Распят, лежа на земле, но распят так, что ноги у меня привязаны к жердине, а руки свободны, но расставлены в разные стороны и палка под спиной не даёт мне свести их вместе. Метод старый, одна палка продевается через рукава, а вторая - через воротник и штаны. И человека связывать не надо и никуда он не убежит, если не хватит сил сломать палки и порвать на себе одежду.

Около меня копошились четыре крепких мужичка с русыми бородками и говорившими примерно так же, как говорят нынешние сербы, но понять им можно.

- Гли-ко, Кольча, как оне одёжу скрепляют, таких кругляшков с дырками можно из чего угодно уделать, и получается ловко, - сказал один.

- Кружки-то эти они делают из коровьих рогов, - сказал другой, пробуя мою пуговицу на вкус, - только скус у ней какой-то другой.

- Будя баить-то, - сказал тот, что постарше, - понесли его к волхву, пока не стемняло.

Меня как пушинку подняли за четыре конца палок и легко понесли куда-то по полю.

Шли мы долго, минут тридцать или сорок, как я примерно отсчитал. Подошли к какому-лесу и острогу из тёсаных брёвен. Меня положили у забора из заострённых брёвен и куда-то ушли.

Из проёма в бревнах вышел бородатый мужик примерно моего возраста с палкой в руках. Постояв около меня и потеребив бороду, он оглянулся по сторонам и сказал:

- Шпрехен зи дойч (говоришь по-немецки)?

Я удивился, но ответил:

- Я, я, ихь шпрехе дойч (Да, да, я говорю по-немецки).

- Мать-перемать, - выматерился мужик, - одна нерусь по округе болтается, человеческим словом перекинуться не с кем.

- Вы говорите по-русски? - спросил я? - Сам я русский и язык этот мой родной.

- Ты смотри-ка, - оживился мужик, - русским духом потянуло. Откуда такой будешь?

- Да как откуда, - сказал я, - как все, из Московии. Ты палки-то вытяни, а то ни сесть, ни потянуться.

- А давай-ка, мил человек, мы тебя на живот перевернём, я палки-то и выну, да только ты без моей команды не думай встать, - сказал мой собеседник. - И заруби себе на носу, Московия это не наша придумка, это всё проклятые империалисты придумали для пропаганды.

- Без проблем, - сказал я и даже перевалился на бок, когда одна палка освободила мою левую руку. Мужик вытащил обе палки и я ждал его команды вставать. Кто его знает, какие у них здесь порядки. Вероятно, это я к староверам попал, а у них там от чужаков освобождаются быстро, ни один ещё жалобы на них не подал.

После растянутых в сторону рук трудно приходить в привычное состояние, когда руки касаются друг друга. Пришлось даже прилагать усилия, чтобы руки пришли в нормальное состояние.

- Ладно, вставай, - услышал я над собой голос, - да только не вздумай шутить, а то у меня разговор короткий.

Я встал и обомлел. В руках у мужичка поблескивал потертостями на вороненых частях "маузер-большевик".

Глава 22

- Чего уставился? - сказал мужик. - Садись на пенёк, разговором закончим денёк. Гли-ко, стихами заговорил. Наш-то язык складнее и звучнее, а то я пока привык к тому, так думать даже разучился. У тебя, кстати, патронов для маузера нет?

- Нет, патронов для маузера у меня нет, - сказал я, чувствуя какую-то несообразность во всём том, что происходило со мной и вокруг меня.

- Ладно, - согласился мужик, - раз патронов нет, так рассказывай, кто ты таков и как здесь очутился.

- А чего рассказывать? - сказал я. - Купил я дом у внучки какого-то Громова и нашел ключ, а под ключ нашел дверь в амбаре, открыл дверь и по мосткам пришел сюда. Вот и всё.

- Точно, - закричал мужик, размахивая маузером, - он гад, Громов, привёл и меня сюда на разведку того, что пригодится нашему пролетарскому государству. Мы тогда вместе с ним в ЧК служили. Как под нами мостки стали проваливаться, а твари эти стали нас за ноги хватать, так мы на ветках и выпрыгнули на берег. Потом людей вот этих обнаружили. Громов говорит: "Гудыма, это предки наши, ты в них не стреляй, а то у нас чего-нибудь нехорошее сотворится. И побежали мы с ним к озеру. Он-то запрыгнул на мосток, а мне никак не удается, а люди всё ближе. Громов мне и кричит - разоблакайся до исподнего, за них сойдешь, а пистолет спрячь, пригодится, а я за подмогой побегу. Сейчас роту ЧОНа, части особого назначения, приведу". И убежал. А я здесь остался, подмогу ожидаю. Мне раньше-то Громов сказки рассказывал про нашу историю, что жили мы в многобожии и главным у них был Перун. А потом стали князя Владимира, что сейчас святым почитается, соблазнять разными религиями, а он и говорит, что помимо греческой религии я никакой не хочу. Она, мол, самая правильная и я её славить буду. Вот и стали мы по воле Владимира православными. А Громов, так значит, преставился уже, раз внучка его хоромину его продала? Да как же это может быть, если я здесь всего лишь три года обитаю?

- Да давно уже преставился, - подтвердил я, - в ВэЧэКа он служил, ордена имеет за службу. А что дальше-то у вас было?