Беглая книга

Мать была явно разочарована, но виду не подала, и стала листать желтые, неровные по краям страницы. Бумага была хорошая, плотная, но кое-где пошла ржавыми пятнами. Страницы были исписаны ровным каллиграфически почерком с затейливыми завитушками и вензелями.

– Коль, – спросила мать, – А это что?

– Тебе подарок.

– Нет, я спрашиваю, что за книжка-то такая.

– Ну просто… Старинная… Тут где-нибудь год есть, наверное. На первой странице смотри. Ага, вот. 1681.

– Дааа…

Матери было все равно, какого года выпуска книга, она еще не пришла в себя и все трогала сына за рукав, чтобы убедиться, что вот он, рядом с ней, живой и невредимый. Но, боясь обидеть его, она сделала вид, что ей интересно, перелистала несколько страниц, подивившись росчеркам над изящными латинскими буквами, и спросила:

– По-немецки, что ли?

– Конечно, по-немецки. – ответил Николай.

Он только сейчас почувствовал, что комната, когда-то казавшаяся ему огромной, как целый мир, стала маленькой и невзрачной. И с уверенностью повзрослевшего за четыре тяжких года человека, добавил:

– Книжка-то из Германии…

– 44 -

– Миша, мне так неудобно… Ведь эта книга ценная, я бы даже сказала бесценная

Колбаскин загадочно улыбнулся.

– Берите, берите. Вы же видите, я все раздаю. Мне больше ничего не надо… Ни-че-го!

– Миш, а ты че, в монастырь уходишь? – хихикнула невесть откуда взявшаяся Даша и карикатурно закатила глаза, – а о нас бедных ты подумал? Кстати, там без тебя такие страсти, такие жу-у-уткие сцены!

За ее спиной возникла Наташа и пропела:

– Там Машуня какого-то дядьку противного встретила, говорит, что в Питере его видела. Она так злится на него… Даже салатницу опрокинула.

– Так, надо посмотреть!… – Володька отодвинул девиц, которые, ойкнув, вжались в стенку, и ринулся в гостиную. Видимо, испугался за Иришку.

Колбаскин стоял посреди комнаты и растеряно глядел на меня.

– Вы посмотрите, может, что-то еще…

– Нет-нет, Михаил, спасибо, я, собственно, за этим и пришла… Мне не надо больше ничего. Я пойду посмотрю что там…Кто там…

Я тоже выскользнула в коридор, охранник бесшумно (и как это получалось у него при такой-то комплекции?) последовал за мной.

В гостиной все было спокойно, никаких драк и эксцессов. Ириша гладила по стриженной головушке Машу Петрову, приговаривая: "Машенька, показалось тебе! Просто показалось…"

– Да ну вас всех, – Маша, взъерошенная как воробей, мрачно оглядывала присутствующих: – говорю же видела. Дверь была открыта, и он вошел, – она кивнула в сторону прихожей. Я как раз шла с кухни, несла этот салат хренов.

– Это был свекольник… – грустно произнесла девушка по имени Настя, которой, судя по тряпке в руках, выпала честь отмывать с пола остатки этого самого свекольника.

– … А он в прихожую вошел, – не обращая внимания на ее слова, продолжала рассказывать Маша, – Я увидела его.

– И он исчеззззззз! – страшным мультипликационным голосом прорычал длинноволосый парень в кожаном.

– Да ну вас всех! – Маша нахохлилась и стала пробираться в дальний угол. Видно было, что ей было не по себе.

– Ой, Машенька, да все тебе показа-а-алось, – хором прощебетали Даша-Наташа.

Миша, который так ничего и не понял из этой истории, пожал плечами и предложил гостям чаю. Тут же на кухню метнулась Настя – ставить чайник.

– Рит, может, нам самое время пойти себе, а? – прошептал мне Володя. – Ребятки пусть без нас повеселятся…

Я кивнула. Володя подошел к Ирише, она тоже кивнула: видимо, ей тоже не настолько интересен был этот вечер художественной самодеятельности, чтобы оставаться до конца. А вот я бы может, и осталась: эти "кельтанутые" ребята показались мне очень симпатичными, хоть и слегка не от мира сего… Впрочем, я и сама не совсем от этого безумного мира.

Мы стояли в прихожей, прощались с хозяином дома, и я с какой-то светлой печалью думала о том, что эта странная и местами трагическая история, наконец-то завершилась, и теперь Володя напишет свою сенсационную статью, а я – тоже статью, но более спокойную, научную… Интересно, как ее оценят коллеги-филологи?

Для того, чтобы застегнуть сапоги, я отдала Библию Володе. Он с несвойственным для него благоговением принял ее, повертел в руках, погладил затвердевший кожаный переплет… Потом вздохнул.

– Ритуль, а я бы тебе очень не советовал хранить эту тетрадочку дома.

– А кто тебе сказал, что я собираюсь держать ее у себя? Я подарю ее библиотеке МГУ, а потом буду там сидеть и изучать. А о сохранности пусть они сами заботятся.

– Ритка-а-а – застонал Володя, – Такую ценную вещь – в библиотеку! Ты или чокнутая или святая, честное слово.

– Наверное, святая, – грустно усмехнулась я, – иначе Книга не далась бы мне в руки.

– Точно чокнутая, – подытожил Володя.

Я забрала у него Книгу, и, прижимая ее к себе, как ребенка, вышла из квартиры. В подъезде было темно: видимо, лампочка перегорела. Снизу, из окна лестничного пролета едва доходил слабый свет. Вся наша пестрая компания стала тихонечко придвигаться к лестнице.

– Пап, давай на лифте поедем, – предложила Ириша, – а то шею себе свернем. Володя молча нажал на кнопку вызова.