Беглая монахиня

Около полудня из Мильтенберга вернулся зазывала, где он должен был возвестить в городском совете о прибытии бродячих артистов и закупить провизию для людей и животных. Уже издалека было видно, что миссия его осталась невыполненной. Зазывала, известный как бойкий наездник, вяло трусил на своей лошади. Доехав до лагеря, он спешился с унылой миной и выразительно замотал головой, когда Рудольфо подошел к нему.

— Видимо, мильтенбергцы не рады видеть нас? — заключил Рудольфо.

— Еще хуже, — вздохнул зазывала, славившийся тем, что обычно с особой ловкостью вел переговоры с городскими властями и духовенством. — Они пригрозили натравить на нас собак, если мы осмелимся хотя бы приблизиться к их городу. Мне еще повезло, что у меня не отняли мою лошадку и денежки. Бургомистр, этот раскормленный пузан, заявил, что им самим нечего есть. Ему-то его жировых запасов с лихвой хватит на несколько недель.

— А ты не сказал мильтенбергцам, что у их ворот стоит Великий Рудольфо, которого народ встречает с ликованием даже в таких больших городах, как Кельн и Нюрнберг, где в артистах нет недостатка?

Зазывала разочарованно махнул рукой.

— Я витийствовал, как проповедник, отпускающий грехи с амвона.

— Вероятно, проповедники красноречивее тебя!

Зазывала побагровел от обиды и яростно крикнул:

— Тогда в следующий раз посылай к отцам города свою монашку! Уж она-то будет более везучая, чем я, ведь ей удалось обвести вокруг пальца даже тебя.

Слова зазывалы задели канатоходца за живое. Уже несколько дней среди артистов ходили упорные слухи, что между Рудольфо и Магдаленой что-то есть. Это было тем удивительнее, что мастер, вопреки своим прошлым привычкам, в последнее время успешно отражал любые попытки сближения со стороны женского пола.

Стычка Рудольфо с зазывалой меж тем привлекла других циркачей, они окружили обоих в ожидании захватывающего зрелища.

Рудольфо уже был готов забыть наскоки глашатая и сделать вид, что вовсе не слышал его уничижительных замечаний, но тут увидел обращенные на себя глаза циркачей, с нетерпением ожидающих его реакции. Он подошел к зазывале, развернулся и нанес ему мощный удар кулаком в лицо, да так, что тот закачался и упал на землю.

Поднявшись на ноги, зазывала бросил на канатоходца взгляд, полный презрения. Из его носа тонкой струйкой текла кровь. Физически Форхенборн превосходил своего противника, но прекрасно понимал, что Рудольфо прогонит его, если он посмеет поднять на него руку. Поэтому, вытерев рукавом кровь с лица, он предпочел молча удалиться.

Жара продолжалась, днем с берега реки тянуло зловонными миазмами, заставлявшими циркачей буквально задыхаться. Жизнь изрядно отравляли еще и тучи мух и разные паразиты.

Горбатый знахарь, вместе со всеми с тревогой наблюдавший за ссорой, неуверенно проговорил, обращаясь к Рудольфо, чтобы как-то прервать тягостное молчание:

— Сколько мы еще будем стоять здесь? Обстоятельства, с позволения сказать, не самые благоприятные. Вода, которую возничие таскают с реки, окрашена кровью и годится разве что для питья животным. Вот уже несколько дней как Майн обмелел, и на каждом повороте волнами прибивает трупы. Настоящий подарок для крыс. Если мы не хотим, чтобы чума и холера стали нашими постоянными спутниками, надо отправляться на поиски источника с чистой водой.

Среди циркачей поднялось волнение. Ядвига, полька, женщина-змея, на которой не было ничего из одежды, кроме набедренной повязки, и которая лучше других переносила жару, отвернулась, и ее вырвало. А Бенжамино, итальянец-жонглер и по совместительству повар, запричитал:

— Клянусь Мадонной и всеми четырнадцатью заступниками-чудотворцами, не только вода на исходе, но и продукты кончаются.

Ободрил всех только один из возничих, отличавшийся ножищами толщиной с бревно и языком без костей. Правда, он явно не осознавал серьезности ситуации, поскольку захлопал в ладоши и радостно закричал:

— Ничего страшного, значит, выпьем две бочки вина из повозки с продовольствием!

Неожиданно сквозь ряды протиснулся Мельхиор, отсутствие которого никому не бросилось в глаза.

— А где Магдалена? — спросил он, сверля канатоходца пристальным взглядом.

— Это я у тебя хотел спросить, — ответил тот.

— Меня? — возмутился Мельхиор. — Я что, приставлен охранять ее?

— Я, собственно, так и думал! Разве не ты пришел к нам, сопровождая Магдалену?

Мельхиор цинично ухмыльнулся:

— Но с тех пор много чего произошло. Я думал, Магдалена провела ночь с тобой, я с позавчерашнего дня ее не видел.

Эта новость обеспокоила Рудольфо значительно сильнее, чем остальных артистов.

— Неужели она никому не говорила о своих планах? — Канатоходец беспомощно оглядел толпу.

— Ее кровать уже два дня пустует, — невозмутимо сообщил Мельхиор и добавил: — Магдалена ведь уже не ребенок. Может, ей наскучила жизнь бродячих артистов.

Великан из Равенны, как всегда возвышавшийся над толпой, довольно ткнул кулаком Мельхиора в бок. Ему понравилось хладнокровие, с которым тот пикировался с канатоходцем.

Хотя от Рудольфо не укрылись ухмылки, он не подал виду и подошел к гадалке: