Беглая монахиня

Никто, кроме Рудольфо, не догадывался о происхождении бессмысленного, на первый взгляд, лепета Магдалены. Он испугался, что она может выдать его в своем бреду. Ему стало не по себе от одной мысли, что циркачи начнут задавать неприятные вопросы. В его душе происходила борьба — не следует ли ему просто пропустить мимо ушей ее бормотание, ведь давать объяснения никак было нельзя.

Тут лекарь, глядя на Рудольфо, произнес:

— Мы не должны слишком серьезно относиться к ее фантазиям. Одна-единственная «бешеная вишня» способна спутать память человека до помешательства. Магдалене дали три «бешеные вишни». Можно говорить о большом везении, если она выживет после покушения.

— Покушения? — По рядам прошел шепот.

— Да, это было покушение, — подтвердил Великий Рудольфо. — Одна из нас, из низких побуждений, посягнула на жизнь Магдалены.

Все стихло. Магдалена стала спокойнее. Было видно, как ее грудная клетка равномерно вздымается и опускается. Циркачи переводили глаза один на другого, пока их взгляды не остановились на Ксеранте.

Гадалка почувствовала себя пойманной. Десяток глаз смотрел на нее с испепеляющей ненавистью. Не в силах больше выдерживать такие взгляды, Ксеранта подобрала свои юбки и, теряя на ходу карты, звучно падавшие на глинистую почву, что было мочи помчалась к своему вагончику, а затем заперлась изнутри.

Великан Леонгард размашистым шагом последовал за ней и так затряс узкую дверцу, что вагончик зашатался и едва не развалился, но тут вмешался Рудольфо и отговорил беснующегося великана от его намерения. Пусть артисты, внушал ему Рудольфо, и живут вне правил и законов, но суд над Ксерантой все же не относится к их полномочиям.

В ходе бурной дискуссии, решающей судьбу Ксеранты, все были едины лишь в том, что она должна покинуть труппу, и никто больше не обращал внимания на Магдалену. К ней неожиданно быстро вернулось сознание, и она очнулась. Дикие крики немало удивили ее.

Когда Рудольфо заметил, что Магдалена встает, по его лицу потекли слезы умиления. Он подскочил к ней, крепко обнял и поцеловал в бледный лоб.

— Я так волновался, — произнес он. И тихонько добавил: — Я люблю тебя, Магдалена. Слышишь, я люблю тебя.

Магдалена с трудом приводила в порядок свои мысли. Она без особого успеха пыталась восстановить события целого дня. В то время как воспоминания о давно прошедшем постепенно целиком возвращались, все подробности их прогулки с Ксерантой за грибами в дубраву обрывались и были словно скрыты черной завесой.

Ночь Магдалена провела в фургончике у Рудольфо. Спальное пространство без окон, отделенное от книжной части деревянной перегородкой, имело лишь узкий проход, который всегда был заперт. Внутри скрывалась маленькая квадратная комнатушка с кроватью, причем это был не грубо выструганный деревянный ящик, как было принято в домах обывателей, нет, это было настоящее ложе с набитым конским волосом матрасом, обтянутым барсучьим мехом, которое сделало бы честь хозяину какого-нибудь замка.

Увидев, что Магдалена стоит в раздумье и не знает, как ей себя вести, Рудольфо стянул с нее платье и нижнюю юбку через голову, оставив ее стоять перед ним нагой, в костюме Евы в раю, — именно так Лукас Кранах изображал ее для украшения комнат в богатых домах. Непередаваемые мгновения он наслаждался ее видом — белыми грудями, никогда не видавшими солнца, округлыми бедрами, — а потом осторожно провел через узкий вход, уложил на кровать и прикрыл мягкой шкурой.

В блаженном смятении Магдалена не могла различить, была ли это явь или она уже грезила, когда Рудольфо нырнул к ней под шкуру и принялся нежно ласкать. Ее неуверенности способствовало и то, что спальня ничем не освещалась и они были в полной темноте. Рядом с Рудольфо она могла бы бесконечно скользить на грани грез и бодрствования, не замечая времени. Она не могла сказать, который час, когда вдруг раздался истошный вопль.

— Рудольфо, проснись! — тихонько позвала Магдалена. Ей пришлось хорошенько потормошить его. Наконец — шум становился все громче и громче — канатоходец проснулся. Поспешно одевшись, он бросился к двери.

Он сразу увидел пылающий огонь, в нос ударил едкий дым. Навстречу бежал зазывала и кричал:

— Домик Ксеранты горит! У нас нет воды для тушения. Что делать, чтобы огонь не перекинулся на солому, сено и другие фургоны?

Рудольфо на секунду задумался, потом твердо произнес:

— Оттащите горящий фургон из лагеря!

Зазывала отпустил грубое замечание, потонувшее в шуме и суете, хотя было нетрудно догадаться, что он имел в виду.

Магдалена испуганно наблюдала из окошка вагончика за разыгрывающейся мистерией. Рудольфо выпрямил дышло, единственную часть вагончика, еще не объятую пламенем. Великан Леонгард уздечкой подгонял вола, чтобы запрячь его в вагончик. Но при виде полыхающего огня животное заупрямилось и с громким сопением обратилось в бегство.

— Выпусти всех зверей! — крикнул Рудольфо великану. — Все мужчины, ко мне! Мы должны вручную выкатить фургон из лагеря.