Беглец

— Милый, ты слишком категоричен. Голову напекло?

— И думать не смей!

— Я и не думаю. Я бездумно соглашаюсь.

— Я запрещаю!

— Он запрещает. — Тумидус накрыл руку Изэли своей. — Извините, разговор окончен. Я ведь сказал, что без его разрешения… Знаете, на его месте я бы тоже не согласился. Зря я все это затеял.

— Мою жену! — бушевал Марк, не в силах успокоиться. Конфидент-поле делало бурю неслышимой для бармена, но тот все равно присел за стойкой, боясь угодить под удар молнии. — Мою жену в свой коллант! Мою жену на «поводок»! Как какую-то…

Да, вздохнул Тумидус. Вот он, самый болезненный момент: «мою жену на „поводок“». Включая астланина в состав коллективного антиса, помпилианец — спрут, чьи щупальца удерживали членов колланта, связывая их воедино, — брал новичка на «поводок». Фактически подчинял, обращал в дозированное рабство, не выше десяти процентов от максимума. Если максимум превращал раба в безвольную куклу, энергетический придаток хозяина, то «десятина» практиковалась в имперской армии повсеместно. Отношения старшего офицера с младшим, декуриона с рядовым солдатом, командира подразделения с подчиненными — все строилось на разной степени дозированного рабства. Безусловное выполнение приказов, скорость реакции на поставленную задачу, коммуникация во время боя — благодаря «десятине» армия и флот Великой Помпилии по праву считались лучшими в Ойкумене. Будь Изэль урожденной помпилианкой, будь она военнослужащей, пройди женщина полный курс вакцинации и тренировок, обеспечивающих идеальное поведение на «поводке»…

Тумидус вздохнул еще раз. Будь Изэль помпилианкой, он бы не нуждался в ней. Для того чтобы превратить свой коллант в пассажирский, военному трибуну была нужна дочь Острова Цапель — Астлантиды. Изэль Китлали, по мужу — Тумидус, единственная, кому он мог довериться, и не в последнюю очередь благодаря Марку. Кайф, вспомнил военный трибун. Астланин, взятый помпилианцем на «поводок», испытывает невероятный кайф, рядом с которым бледнеет удовольствие от самого сильного наркотика. На что ты надеялся, приятель? Какой муж отдаст жену в сомнительное предприятие, да еще при таких условиях?!

— Мою жену! В свой коллант! На «поводок»!..

— Хватит!

Тумидус отодвинулся от стола. Откинулся на спинку кресла:

— Все, тема закрыта.

— Мою жену! Тема у него закрыта!

— Хватит, говорю.

— Нет, мою жену! Тему он закрыл!

— Господин примипил, закройте рот!

— Закрыл он! Тему!

— Господин примипил, это приказ!

— В задницу твой приказ!

— В яму, — напомнила Изэль.

— В задницу! Тему он закрыл! Он закрыл, а я открою!

— Господин примипил, я требую…

— Что? Отправишь меня под трибунал? Тебе нужен астланин? Нужен или нет?

— Нужен!

— Отлично! Вот он я, бери!

— Господин примипил… Марк, ты рехнулся?

— Бери! Целиком, с потрохами!

— Малча-а-ть!

— Хрен тебе «малча-ать»! Вот я!

— Щенок! Молокосос!

— Я астланин, — устало прохрипел Марк. Щенок не щенок, сейчас он выглядел ровесником дяди. — Изэль не отдам, и не надейся. Бери меня, я готов. Что я, на «поводках» не ходил? Да я всю жизнь…

— Он астланин, — подтвердила Изэль. — Это правда, Гай.

Мы сошли с ума, понял Тумидус. Все, без исключения.

— Нервный срыв, — констатировал он. — Марк, прости меня, дурака…

— Он астланин. — Теперь уже Изэль накрыла руку военного трибуна своей. — Он помпилианец, как вы. И в то же время он астланин. На Астлантиде есть ритуал, делающий чужака своим — или мертвецом. Марк прошел испытание до конца. Он говорит на астланском языке как на родном. У него есть связь с солнцем. Ладно, это лишнее. Остров Цапель принял его, не сомневайтесь. Если вы хотите создать пассажирский коллант, Марк подойдет. Я не знаю, зачем вам пассажирский коллант, но Марк — идеальный вариант.

— Я знаю, — буркнул Марк.

— Зачем, милый?

— Не скажу. Лучше, если ты будешь вне всего этого.

— Как это было? — Тумидус наклонился к племяннику. — Если она не лжет… Как?!

— Пирамида. — Марк разглядывал собственные пальцы, словно не мог их сосчитать. — Зал в пирамиде. Меня приковали к колонне. Йолистли тетлаухитилли Тонатиух! Их было много, как нас, когда мы клеймим кого-нибудь, обращая в рабство. Я бился с чикчаном…

— С кем?!

— С человеком-змеей, на копьях. С кими, человеком-смертью…

Ягуар встал, скользнул ближе к хозяину. Лег у ног, сторожко поднял голову, вытянул в сторону напряженный хвост. Кончик хвоста подергивался в такт рассказу:

— Киб, человек-гриф; иик, человек-ветер; кан, человек-ящерица… Астлан анех! Я потерял глаз, селезенка лопнула к чертям собачьим. Потом мы курили трубку. Потом бились снова…

— Без глаза? С лопнувшей селезенкой?

— Вторичный эффект Вейса. Второй раз мы бились в галлюцинаторном комплексе, под шелухой. Там я был здоров, а главное…

— Ты был там впятером, — кивнул военный трибун.