Беглец

На горизонте бешено крутится воронка. Торнадо окутан паутиной голубых молний. В мире звезд и туманностей это оптический пульсар POUV-2713-17. Всадники поворачивают коней, огибая сектор. Здесь их может засечь чувствительная ларгитасская техника.

— Вы хотите о чем-то сказать, Марвари-бхай. Хотите и не решаетесь.

— Это суеверие, — вздыхает субедар. — Говорят, если хочешь с кем-то встретиться в следующей жизни, надо пожать ему руку. Ну, во время последней встречи. Вот я и подумал… Мы в космосе, мы — лучи, волны, поля. Так даже лучше? Я несу чушь, гуру-махараджа?!

Горакша-натх протягивает руку. Субедар свешивается с седла. Два жгута светящейся плазмы тянутся друг к другу, соединяются. Свет сливается со светом, волны — с волнами. Где чей свет, где чьи волны? Всадник пожимает руку пешему, бегущему рядом. Со стороны видится: всадник хочет помочь товарищу взобраться на коня.

— А как же вы, гуру? — В глазах Марвари вспыхивает беспокойство. — Да, вас должен забрать коллант. Всем сердцем надеюсь, что так и будет. Но если вы уцелеете? Вы уцелеете, а коллант опоздает?

«Что, если они нарушат обещание? — читается на лице субедара. Кадровый офицер, он недолюбливает наемников. — Если они сбегут?! Тем, кто продается за деньги, нельзя доверять до конца!»

Гуру улыбается.

— У вас… — Марвари бледнеет. — Вам тоже имплантировали заряд?!

Гуру по-прежнему улыбается:

— Не беспокойтесь, Марвари-бхай. Я не попаду в руки ларги — ни живым, ни мертвым. Я сам себе заряд. Я сам себе детонатор. В следующем рождении вы возьмете меня в свой отряд? Если надо, я готов дать кармическую клятву.

Марвари смеется. Дхарма воина: теперь он спокоен.

Контрапункт Господа офицеры, или Надеюсь, я не доживу

У каждого гения, если он чего-нибудь да стоит, должны быть три персональных сумасшедших: безобидный, обидный и обиженный.

Карл Мария Родерик О’Ван Эмерих. «Мемуары»

— Здравия желаю, господин имперский наместник!

— Здравия желаю, господин имперский…

— Молчать! Смирно!

По стойке смирно встали все. На лестнице застыла Изэль: ледяная статуя. Рядом с женщиной присел на задние лапы ягуар Катилина. За стойками окаменели портье. Какаду, имплантированные в плечи портье, захлопнули клювы и взъерошили перья. Группу туристов, регистрировавших поселение, настиг приступ каталепсии. Пальмы у входа притворились искусственными. Какой спрос с пластика?

Имперский наместник Флаций был взбешен. А когда Тит Флаций бывал взбешен, сердечные клапаны окружающих лопались, как воздушные шарики.

— Господа офицеры! Ваш внешний вид…

Туча громыхнула молнией.

— Как вы выглядите? Нет, как вы выглядите!

— Хреново, — согласился Тумидус.

Марк хихикнул.

Военный трибун торопливо снял племянника с «поводка». Разорвать частичное рабство, которое в армии звали корсетизацией, было делом секунды, если не быстрее. Тумидус не сделал это по дороге в отель лишь потому, что под астланским кайфом Марк еще как-то шел и даже приплясывал. В обычном состоянии парень свалился бы на полпути.

Вне сомнений, Тит Флаций отследил перемену, произошедшую в отношениях распекаемых офицеров. Да что там! Едва виновники торжества встали на пороге, он уже почуял наличие «поводка» — беспрецедентный факт для военного трибуна, выходца из штурмовиков, и новоиспеченного примипила имперской безопасности. Корсетизировать сотрудников органов безопасности не разрешалось никому, кроме их непосредственного начальства. Истинный помпилианец, хозяин трех сотен рабов, сам офицер высшего ранга — маршал армии на Китте, на Сечене он был бы генерал-губернатором! — Тит Флаций пешком проделал весь путь от молоденького центуриона до величественного наместника. Это значило, что в свое время Флаций водил на «поводках» чертову уйму подчиненных: и брал, и отпускал. Но даже он со всеми его привилегиями не имел права наградить Марка Тумидуса хотя бы одним процентом рабства.

— В номер! — приказал Флаций. — Господин военный трибун, немедленно поднимитесь в ваш номер! Я требую…

— В бар, — возразил Тумидус.

— Это приказ!

— Да-да, я слышу. Бар на крыше, я займу вам место.

И, не дожидаясь, когда Флация хватит удар, военный трибун направился к лифту. Марк следовал за дядей. Ноги Марка подгибались, воздух клокотал в легких, как после длительного бега. На ходу Тумидус-младший содрал с шеи узкий форменный галстук, скомкал в кулаке, швырнул назад через плечо. С лестницы метнулась пятнистая молния — ягуар обнюхал галстук, хрипло заворчал и рванул в лифт за хозяином. Портье переглянулись: коренные вудуны, работники отеля с рождения знали, что такое тотем, зверь-покровитель.