Беглец

Террористы? Не смешите мою портупею! Террористов на Ларгитасе триста лет днем с огнем не найдешь. Инорасцев в космопортах только что на атомы не разбирают. Малейшее подозрение — от ворот поворот, без всяких объяснений. Десант из космоса? На входе в систему засекут. Пояс орбитального контроля, спутниковая сеть над всей планетой… Даже если каким-то чудом проскочат — пока сядут, батальон спецназа будет здесь раньше, чем они приземлятся.

Круглосуточное наблюдение: со спутников и с земли.

Раньше, говорят, на объекте служба была — курорт, не бей лежачего. Бункер, лаборатории, секретность. Ставили научразы свои опыты, что-то хранили, исследовали. Собак небось резали. Все под контролем: композитные двери в полметра толщиной, термосиловые перекрытия. За глаза хватало, никто и не парился. Не то что сейчас…

Порядок дежурства оставался неизменным. Двое у входа. Третий обходит надземную часть бункера по периметру. Через двадцать минут — смена. Обходчик занимает пост у двери, вокруг здания идет следующий. Время бежит, земля дрожит, вот и час пролетел. Валяй, друг Петерс, иди в обход. Обшарпанная стена с дурацким граффити. Окна-фальшивки. Дорожка из нанобетона, вкрапления цветной гальки. Жухлая трава. Стайка жалких кустов: пучки прутьев, бурые листья. Вот-вот их оборвет неласковый осенний ветер. Забор из профнастила с кирпичными столбиками, как в ретрофильмах. Откатные ворота. За забором — унылое редколесье.

Безлюдье. Тишина. Звук шагов.

Стук сердца в груди.

Четыре дня до смены караульного состава на объекте. Скорей бы уж! Сил никаких нет — день за днем сидеть на ядерной бомбе. Не убежать, не защититься, не спрятаться. Он, дурак, еще радовался: ура, попал в спецроту охраны. Все из его призыва завидовали: не служба, малина! Ага, малина. Вас бы сюда, завистников. Горлом бы малина пошла…

Второй круг. Третий.

В какой-то момент почудилось: ветви деревьев за забором расплылись, задрожали, словно в знойном мареве. Петерс моргнул. Резкость вернулась: никакого марева. Надо завязывать с амидипамом, подумал он. Хотя бы дозу уменьшить! И доктор, и начальство смотрели на это дело сквозь пальцы: без легких седативов на такой службе свихнуться можно! Были прецеденты. Переборщил, рядовой? В глазах рябит? Вечером — только одну таблетку.

Одну, и все!

Заныл, налился тяжестью мочевой пузырь. Вот ведь некстати! Это ж теперь у капрала отпрашиваться, бежать в сортир, по дороге еще дважды пропуск проверят… Не дотерплю, понял Петерс. Он воровато огляделся, хотя знал, что никто за ним не наблюдает. Ну да, кроме скрытых камер слежения. Черт с ними, с камерами! На гауптвахту его упекут, что ли? А даже и упекут — какая разница, где трястись: шарахнет, не шарахнет?

Он торопливо просеменил к забору, пристроился у кирпичного столбика, с облегчением зажурчал. Уже застегивая штаны, скользнул по забору взглядом. Рядом со столбиком листы металлопрофиля разошлись, образовав щель. Секретный объект называется! Бардак, как у цивилов.

Доложить?

В щели вспыхнул стремительный блеск. Узкий, остро заточенный клинок пронзил шею — вошел в кадык, вышел под затылком. Нет, не взрыв, со странным облегчением успел подумать Петерс. Кто-то украл его ноги, стоять было не на чем. Петерс упал на спину, засучил ногами, которых не было. Нет, не взрыв. Не взрыв, нет. Не «горячий старт». Просто смерть. Как хорошо, это просто смерть. Больше не нужно бояться. Ничего уже не нужно бояться…

Он лежал на спине, раскинув руки. Стекленеющие глаза уставились в небо, хмурое небо осени. В глазах рядового Винкупа отражалась безмятежная голубизна лета.

II

Грязные тучи, серые тучи.

Рваным тряпьем, намотанным на швабры ветра, ползут они по низким небесам, превратив потолок в пол. Старается, трудится бригада уборщиков-невидимок. От их усилий небо не становится чище: была унылая муть, муть и осталась. К ней с жалобой тянутся голые ветви деревьев: чужих, незнакомых. Под ногами — бурая ржавчина. Это палые листья. Волглые, они не шуршат, а мягко проминаются, скрадывая шаги.

Это хорошо.

— У нас три минуты, — шепчет субедар. — Три минуты до прибытия остальных.

Йогин кивает.

Их коллант уже ушел в обратную волну. Пять секунд, чтобы высадить пассажиров, и хватит с вас. Гуру с Марвари — вдвоем. Кусты, забор. Из-за забора торчит серое здание. Все знакомо, все такое же, как на Чайтре. Одна разница: вместо жаркого лета — зябкая осень. Кусты топорщатся редкими безлистыми метлами. За такими не спрячешься.

Время.

На Чайтре они сто раз отрабатывали посадку: скрытность, максимальная близость к объекту. Без спецэффектов, шутит субедар. Взлет и приземление проходят тихо, незаметно. Никаких огненных змей, светящихся фигур: если это и возникает, то лишь под шелухой, и занимает ничтожные доли секунды. Для стороннего наблюдателя люди бесшумно возникают из ниоткуда — и исчезают в никуда.

Рябь воздуха — не в счет.