Беглец

Старичок таинственно улыбнулся. Мысль перенесла его усталое дряблое тело в скромной бассейн с морской водой, занимавший центр небольшого домика в пяти километрах от моря. Именно те, первые детки, копали ровные, уютные, совсем маленькие тоннельчики, по которым теперь всякий раз бежит морская водичка прямо к усталым чреслам старика. Что стало с теми детьми? Что могло с ними стать? Точнее, что могло стать с ним самим, если бы глупые маленькие детки рассказали кому-нибудь, чтО строили и для кого строили?

– Бог милостив, – благословил старик директрису и сунул к губам её сухонькую свою ручку. – Он не оставит их, а я скромной молитвой…

Вскоре он плюхнулся в нутро прохладного лимузина. Второй сидел рядом. Молчаливый и готовый на всё ради своего господина.

– Что ж, прекрасные ребятки, – проговорил старик. – Ни отца, ни матери. Никто не пожалеет, не о ком пожалеть. Рим, любезный, не святые люди строили, а строили его волки в человечьем обличье. Константинополь манежничал да выпендривался, что с ним стало? Ну, да ладно.

Старик помолчал, отхлебнул прозрачного игристого вина.

– Боль и страх, боль и страх, – тихо шипел он, глаза его загорелись в этот момент каким-то странным блеском, удивительным азартом. – Чтобы думать не могли, чтобы забыли, как зовут. Боль и страх. Разврат, чтоб себя стали ненавидеть больше, чем нас. Чтоб один только рефлекс остался – убивать.

Глава 3.

«Ужасный, глупый всеземельный собор. Я был там сего дня. Более и ходить туда не стоит. Северяне настаивают на том, что Он – Бог. Если южане согласятся на это, они должны признать, что распяли Бога. Что может быть от такого признания? Только проклятие. О какой власти можно мечтать, когда распяли Бога? Совсем другое дело, если человека, если, тем более, не сами, а по замыслу… Северяне торгуются.

Не сошлись ни на чём. Остались при своих. Гордые северяне провозгласили его Богом, южане – человеком. Это значит только одно – раскол, раскол и раскол. И вечный спор, кто более прав. Северяне уверены, что они, так как они получили учение от Бога.

Бесстыдные люди! Вы сами придумали это нелепое учение. Сами исковеркали всё, что было сказано. И сами же не смогли договориться и затеяли распрю. Разве об этом я говорил вам?

А ещё приплели к своей ереси святой источник! О! Сколь велико бесстыдство.

Не даст Бог вам договориться о вашей ереси. Будете спорить до скончания мира, пока не падёт созданный вами дом.»

– Или вот, смотри, вот здесь, – Денис остановился посреди комнаты и хотел было декламировать дальше.

Но тут возле палатки кто-то кашлянул. Мужчины насторожились. Они замерли, глядя друг на друга.

Спохватившись, Денис сгрёб бумаги со стола и шагнул с ними дальше от стен палатки, на её середину.

Они постояли ещё минуту.

– Ты кому-нибудь рассказывал о нашей находке? – шёпотом спросил Денис.

Борис отрицательно покачал головой.

– Все знают только то, что мы нашли древнюю рукопись, которая, возможно, имеет отношение к современной вере, ничего более. Ты сам понимаешь. Мы должны объявить о находке в любом случае. Но я пока что сказал, что мы не смогли перевести…

– Да мне уже всякое мерещится. Это паранойя, – вернулся к столу Денис. – Понимая, какого уровня находку мы обнаружили, я, кажется, схожу с ума. Мне всюду чудится, будто бы меня преследует человек.

– Рано, рано паниковать, мы даже еще не убедились, что там именно об этом!

– А ты слышал о тайных орденах нашей церкви? – снова шепотом спросил Денис.

– Конечно, слышал. И не только слышал, – рассмеялся Борис.

– Нет, не об этих. О других. Есть мнение, что по сей день, в лоне религии, в самом центре её – бойцы… Как тебе сказать. Все книги прочитаны, переведены и все их знают. Но ведь все знают и то, что они написаны разными людьми. И объединяли их на всеземельных соборах. Понятно, что все это домыслы, слухи, сплетни, глупости, наконец! Но! Но теперь я отношусь к этим сплетням иначе.

– Какие сплетни? Что часть книг вычеркнута и изъята? Вполне себе нормальный факт, почему сплетни. Элементарно, некоторые места не понятны до сих пор. До сих пор разные направления спорят о них.

– Да, но некоторые не просто не понятны, а поняты, но не нужны, запрещены. И за ними-то и охотятся те самые бойцы. А теперь, когда мы нашли этот документ, я понимаю, почему запрещены, ты и сам понимаешь, что документ доказывает подлог книг современной религии, напрочь уничтожает всё, чему люди поклонялись веками. И сейчас, как никогда, я верю, что эти тайные бойцы…

– Стоят и кашляют у двери палатки, – рассмеялся Борис.

Глава 4.

«Самого лучшего, самого влюбленного, самого нежного отдали. Зачем я дал опоить себя в тот вечер. Для чего не уберёг тебя?

Убили самого лучшего. Самого ясного.

Я не понял тогда, отчего, что за прихоть это была – целовать тебя? Глупая шутка, выходка. Что за страсть? О, прости, прости меня, самый лучший, самый велеречивый из нас.

Конечно, только тебя и могли принять за меня. Глупые люди верят только в пышные ритуалы, только в многословные искусные речи. Если б он поцеловал меня, ему бы никто и не поверил.