Беглец-Шоу

Если бы Джгава не был закован по рукам и ногам в гипс, про него можно было бы сказать, что он замер, услышав речь представителя Администрации Президента! Джгава почувствовал себя причастным к торжеству справедливости, и это новое, совершенно неожиданное ощущение ему понравилось.

Джгава жадно всматривался в лицо Джона, которое все время крупным планом показывали во время выступления господина Калики, и было видно, как тот волнуется. Джгава молил Бога о том, чтоб все и дальше прошло так же хорошо и прекрасно, как обрисовал в своей речи господин Калика, чтоб сегодня вечером прошло торжественное вручение приза! Но только не в студии этой обосравшейся "Астрал Гейм"! Надо сейчас же вмешаться и протащить свой сценарий. Надо выпятить роль "Отелло". Надо срочно начинать натягивать одеяло на себя!

– Шеф! У меня срочное сообщение, – начальник охраны вытянулся в струнку.

– Судя по твоей роже, вы во что-то вляпались, да? Говори быстрее!

– Мы его упустили, шеф!

– Что?

– Мы упустили Адама Ковалеваса. Он все время специально отрывался от хвоста и оторвался. Менял машины и все такое, но мы держались довольно долго.

– Что я тебе приказал, а? Уничтожить, но не упускать! Если видите, что он уходит, надо не задумываясь уничтожать его! В открытую! Как это было, говори, сволочь!

– Мы вели его до азербайджанского базара на "Белорусской". Он петлял, менял машины, на метро отрывался, но мои люди висели крепко. Поэтому, когда он вошел в лабиринт базара, мы не волновались. Мы контролировали ситуацию, но он вошел в одну лавку и как в воду канул. Мои люди там до сих пор дежурят, но он уже три с половиной часа как исчез. Мы уже перевернули вверх дном все лавки и все их склады, подвалы, нашли даже подземные притоны, но его нигде нет. Что делать, шеф?

– Что делать? Если можешь, сожги базар целиком, и расстреливай по очереди всех азеров и членов их семей, но при этом каждого спрашивай – не видел ли он Адама Ковалеваса? Если никто не видел – застрелись последним, да? Понял?

– Так точно, шеф! Может, подключить…

– Подключи 220 вольт к своим яйцам! Сволочь! Ищи его! И убей! Ладно, подключи полицию, подключи кого хочешь, но чтоб его не было, а труп его был. Понял?

– Так точно!

– Пошел вон!

"Ну, надо же… Подонки! Там все хорошо складывается, так здесь прокол! Сейчас надо заниматься важным делом… Этот Джон, кажется, сломался… Это, может быть, и хорошо. А вот то, что при этом "Астрал Гейм" пытается все свалить на ошибки персонала, на сумасшедших – это плохо. Еще хуже, что этот правительственный чиновник явно на их стороне! Надо немедленно вмешиваться! И компромат сейчас как раз вовремя… Ну, ничего, ничего… Еще посмотрим!"

86

Джон раскрыл папку и начал внимательно вчитываться в текст, отпечатанный на плотной бумаге с водяными знаками и государственным гербом. Там действительно было написано, что он, Иван сын Петров Демидов, он же Джон Деми, является с такого-то числа "юсфул меном", что все ранее совершенные им нарушения закона считаются ничтожными и не подлежащими судебному и иному преследованию. Потом говорилось, что и вся его семья становится "юсфул-пиплами", наконец, подтверждались всевозможные права и свободы, включая выбор места жительства. Документ был подписан Президентом страны и зарегистрирован в Государственном реестре за номером таким-то.

Перед глазами Джона мелькали картины недавнего прошлого его семьи, вспомнилась ночлежка, ее грязь и вонь, вспомнилась Соня, возвращающаяся утром со своей "работы", вспомнились глаза голодного сына и невыносимый взгляд все понимающей, рано повзрослевшей дочери.

Джон вспомнил "Миссию Бартольди" и "Комиссию Яковлева", вспомнил мерзкие рожи Феникса и Филиппа, втянувших его в этот кошмар. Перед глазами проплывали лица Николая Ивановича и старушки Тамары Степановны из Измайлово, Дуни Поц и похотливого дворника, Володи, Марии Ивановны и Сергея, Джгавы и Игната…

За последнюю неделю он открыл для себя свою собственную страну и населяющих ее людей.

Он узнал Москву, увидел этот великий и древний мегаполис, разделенный на зоны, национальные анклавы и особо охраняемый Внутренний город. Он ощутил непримиримые противоречия и вражду между разными группами, видел доброту и злобу, взаимопомощь и агрессивность, насилие и несправедливость.

И он понял, что несправедливость, это не то, что иногда может с кем-либо произойти – несправедливость это те скрепы, на которых держится общество, в котором он живет. Несправедливость одних, по отношению к другим, обеспечивает первым процветание и сытость. Только постоянное унижение сильным слабого, богатым бедного, обеспечивает богатство и силу. Несправедливость, это суть той жизни, в которой он жил, и в которой ему предлагают жить дальше, но только из стада рабов перейти в стадо свободных надсмотрщиков, над которыми будут свои надсмотрщики – элита. И, чтобы жить хоть в относительной гармонии с самим собой и окружающей действительностью, надо неспра-ведливость принять как норму жизни, как ее неотъемлемое свойство, как справедливость.